Старик Карл был прав! ( бытие определяет сознание )

В.А. Зернов
“Россия является единственной из развитых стран мира, где вузы делятся не по качеству обучения, а по форме учредительства”

В.А. Зернов: Когда мы, обсуждая проблемы образования, на одно из первых мест ставим число вузов и филиалов в стране, то мне вольно или невольно вспоминается беседа с главой аналога нашего Министерства образования и науки в США М. Грин. На вопрос о том, сколько в США вузов, она ответила: “А я не знаю. Может четыре тысячи, может и пять, не имеет значения. Самое главное, что у нас есть несколько десятков вузов, которые являются мировыми лидерами”.

С моей точки зрения, укрупнение вузов и борьба с их филиалами – это не тот путь, по которому должна развиваться наша система образования. А вот то, что мы вводим независимую оценку учебных достижений студентов, когда они должны сдавать экзамен по специальности не тем, у кого учились, а преподавателям из других вузов, даже из Академии наук, -это очень важно и хорошо. И отрадно, что Федеральная служба по надзору в сфере образования и науки эту идею активно поддерживает.

Еще один важный фактор – это мотивация. Если студент знает, что после окончания вуза не будет работать по специальности, то вряд ли он будет качественно учиться. Более того, если в учебной группе есть несколько человек, которые занимаются откровенной “халявой”, это разлагающе действует на всю группу.

К примеру, я прекрасно помню, что в годы учебы в Московском физико-техническом институте мы все знали: каждый сможет найти работу по специальности, и поэтому каждый старался учиться. Тогда и в голову не могло прийти, что наступят такие времена, когда оценку можно будет купить за деньги.

Сегодня вместо того, чтобы бороться за качество знаний,нацеливать преподавателей, коллективы учебных заведений на получение конкурентоспособной продукции – как научной, так и образовательной, мы сконцентрировались на количественных показателях.

Где же наш отечественный контент, по которому учится весь мир? Мы его, увы, не видим. Но на самом-то деле он есть!

Я хорошо помню те времена, когда в Московском физико-техническом институте учебник считался хорошим, если его перевели в пяти-семи зарубежных странах. Вот тогда говорили: да, действительно прекрасный учебник, давайте и мы на него обратим внимание. Где сейчас у нас эти достижения? Почему их нет? У нас нет этого контента? Нет, я знаю, что мы его имеем. Но, к сожалению, он не поддерживается.

Издание и распространение серьёзной учебной литературы как в традиционной, так и в цифровой форме превратилось в серьёзную проблему. Издательства, книжные магазины закрываются. Книги выпускаются, как говорится, на свой страх и риск. Приходится высшим учебным заведениям удовлетворять свои потребности в новых изданиях при помощи своих редакционно-издательских отделов и электронно-библиотечных систем. А это уже в значительной мере кустарщина.

В период экономических трудностей нужно позаботиться о будущем. Чтобы, когда прекратится наконец-то стагнация и мы пойдем в рост, у нас были “выращены” квалифицированные кадры.

Ведь даже в годы Великой Отечественной войны мы не сокращали высшую школу, а, наоборот, развивали. В то время уже знали: война закончится, начнется динамичный рост. И именно те люди, которые учились в годы войны, составили костяк команд как у С.П. Королева в ракетно-космическом проекте, так и у И.В. Курчатова в атомном, да и во многих других проектах. Я слышал об этом из первых уст, так как они преподавали в Московском физико-техническом институте и рассказывали нам, как они получали образование в военные годы.

Поэтому, на мой взгляд, сейчас ни в коем случае нельзя сокращать число студентов … Тем более, что кризис сулит нам молодежную безработицу. А это уже почва для разгула преступности.

Даже если бы не было экономических сложностей и мы бы не сокращали валовой внутренний продукт, а наращивали, все равно в любых ситуациях нужны системные решения.

В отношении вузов и их филиалов системное решение может быть только одно: выработать чёткие и ясные критерии, которым они должны соответствовать. Если вуз или филиал является кластером постиндустриальной экономики региона, то, безусловно, его трогать нельзя, а наоборот, необходимо создать все условия для его развития.

С моей точки зрения, вуз должен не только потреблять выделяемые ресурсы, то есть быть затратным для бюджета, но и приносить пользу для экономики, поставляя не только кадры, но и новые прорывные технологии. Внедряя их в промышленность, мы получим конкурентоспособный на мировом уровне продукт.

Таких примеров у нас предостаточно. Нельзя считать, что если вуз попал в когорту особо поддерживаемых государством, национальных исследовательских или федеральных университетов или вузов стратегического развития, это значит, что он априори работает лучше, чем другие.

Есть филиалы вузов, которые по наукометрическим показателям превосходят большинство национальных исследовательских университетов, при этом они ничего не берут от государства, наоборот, только дают. Закрывать такие филиалы, независимо от того, кризис ли у нас на дворе или нет, с моей точки зрения ни в коем случае нельзя.

Директор Центра международного высшего образования Бостонского колледжа Ф. Альтбах еще несколько десятилетий назад сказал: “Нельзя ощипывать курицу, которая несет золотые яйца”. А мы с курицы, которая несет золотые яйца, не только пух и перья, но и кожу пытаемся содрать. Чего же ждать от вузов при таком отношении?

Именно благодаря тому, что наши “курицы умеют нести золотые яйца”, СССР многие годы был лидером научно-технического прогресса.

Поэтому только тогда, когда мы придем к системному решению по критериям оценки деятельности вузов и филиалов, мы поймем, правильный это путь или нет. Я имею в виду укрупнения и процессы оптимизации. Пока такого решения нет, конечно, этот процесс идет немножко “от лукавого”: кого с кем соединить, кого упразднить. Самое печальное в этом процессе – это то, что страдают не те, кто хуже работает, а те, кто дальше от начальства, невзирая на их реальные достижения в развитии образования и науки.

Что касается укрупнения вузов: если посмотреть на рейтинги, то окажется, что лидерами в них являются далеко не самые крупные учебные заведения, а те вузы, у которых есть прорывные, критические технологии.

Даже если маленький коллектив обладает двумя-тремя критическими технологиями, то он даст стране несравнимо больше пользы, чем крупное высшее учебное заведение, которое мало что дает, хотя потребляет огромные бюджетные ресурсы.

Сейчас у нас есть примеры, когда студенты одновременно учатся как минимум по трём федеральным образовательным стандартам, что явно недопустимо. Образование можно считать качественным тогда, когда оно достаточно консервативно.

По этому поводу я хочу привести один пример. Когда наконец-то стал подниматься железный занавес, примерно тридцать лет назад, мы сравнили учебные планы Московского физико-технического института с учебными планами других вузов, прежде всего Массачусетского технологического института, Гейдельбергского и Штутгарского университетов и др. В итоге оказалось, что учебные планы этих ведущих вузов отличаются всего на несколько процентов.

Что нового здесь можно придумать? Что дает переход на новые федеральные государственные образовательные стандарты? Мы что, отбрасываем прежние? Если они хорошо работали, зачем это делать? Смысл разработки новых правил и программ до конца не понятен.

Перед тем, как делать что-то новое, надо доказать, что старое уже устарело и плохо работает. Только никто этого не делает. Это практически одно и то же, что ввести в школе или армии новую форму. Но станут ли от замены формы школьники умнее, а солдаты лучше подготовлены? Нет, конечно.

Но в принципе замысел государственных образовательных стандартов правильный. Только его реализация должна была быть не легковесной, а продуманной. Как надо подходить к разработке содержания подготовки кадров хорошо показано в книге А.И. Чучалина “Проектирование инженерного образования в перспективе XXI века”. Там есть и философия, методология и технология образования и организации учебного процесса. А образовательные стандарты сделаны по старинке, это архаичные документы. Конечно, там речь идет о компетентностном подходе. А какой еще другой подход испокон века был в высшем образовании?

Но мы, взяв одну идею, отбросили другую. Я много раз говорил о том, что не согласен с критериями, которые используются при мониторинге. Приведу яркий пример: статья в самых авторитетных зарубежных научных журналах “Nature” (с англ. “Природа”) или “Science” (с англ. “Наука”) приравнивается в мониторинге к статье в журнале, у которого импакт-фактор на миллионные доли процента отличается от нуля. Это же неправильно. Если у авторов из высшего учебного заведения есть статьи в “Nature” и “Science”, то этот вуз априори должен быть эффективным в сфере науки. Это мировая практика.

Что касается притчи во языцех – площадей и учёта материальной деятельности, то с этой точки зрения рассчитывать эффективность вуза еще сложнее. Мы неоднократно говорили о том, что содержание одного квадратного метра в Москве обходится дороже, чем те деньги, которые выделяются вузу по госзаказу. Тогда зачем ему много площадей? Если у вуза много площадей, то он неэффективен. Очень хорошо, что этот показатель убрали. А зачем было его вводить? Вот здесь мы, говоря о мониторинге, подошли вплотную к проблеме эффективности.

Почему-то мы не задумываемся над очень простым и совершенно очевидным фактом: подавляющее большинство вузов в топовой части любого мирового рейтинга являются негосударственными.

Россия – единственная среди развитых стран мира, где вузы делятся не по качеству обучения, а по форме учредительства. И мы являемся единственной страной постсоциалистического мира, где до сих пор не принято ни одной программы поддержки негосударственного сектора образования.

Возьмем любую страну, от Восточной Европы, например, Польшу или Венгрию, до Ближнего Востока (Турцию, Иран, Индию и др.) – везде приняты и реализованы программы развития негосударственного сектора. Причина одна – эффективность использования ресурсов в негосударственном секторе существенно выше.

Мы же по-прежнему делим вузы на “частные” или “нечастные”. Полностью поддерживаем государственные вузы и берем налоги с негосударственного сектора. И даже дошли до того, что формы налогообложения для вузов различной формы учредительства различны. Развиваться в этой ситуации негосударственному сектору крайне тяжело. А если негосударственный сектор прекратит существование, значит, уйдет и конкурентная среда из системы образования. Следовательно, и наша отечественная система образования окончательно потеряет международную конкурентоспособность, потому что соревноваться государственным вузам будет не с кем. Приведу аналогию со спортом: если выпустить любого спортсмена на соревнования без тренировок в конкурентной среде, то вряд ли он покажет хороший результат, поскольку на тренировках он соревновался сам с собой.

Поэтому, с нашей точки зрения мониторинг нужно проводить, но критерии оценки следует серьезно обосновать и глубоко обсудить, провести всероссийскую конференцию, а уж затем ввести те критерии, которые бы ориентировали вузы на получение конкурентоспособных на мировом уровне результатов и на подготовку конкурентоспособных в любой точке мира выпускников. За основу следует брать принципы авторитетных мировых рейтингов.

Сейчас даже не верится, что несколько десятилетий назад мы выпускали каждый третий самолет в мире. Причем по своим характеристикам они не уступали, а, как правило, превосходили зарубежные аналоги. Достаточно привести классический пример. Когда Н.С. Хрущев вместе с А.Н. Туполевым прилетели на Ту-114 в США, там не нашлось даже трапа, по которому они могли бы спуститься с самолета. В то время мы уже серийно производили прекрасные самолеты, которые у них только проектировались.

Куда все это исчезло? Почему мы потеряли мировое лидерство в наиболее важных для развития областях? Наверное, причина кроется в том, что критерии оценки науки не соответствуют интересам развития, конкурентоспособности в той или иной области.

На самом деле у нас много научных разработок, которые вполне конкурентоспособны на мировом уровне. Достаточно привести в пример гемодинамический анализатор “Кардиокод”, разработанный в Российском новом университете. Он экспортируется уже в десятки стран мира. Внедрение этого прибора помогло бы решить колоссально важную для нашей страны проблему – увеличить среднюю продолжительность жизни россиян.

К сожалению, то, что мы находимся во второй сотне стран мира по средней продолжительности жизни, никак не вяжется с решением поставленной задачи – сделать нашу страну наиболее привлекательной для жизни. А несколько десятилетий назад, когда выходил справочник “СССР в цифрах”, мы видели, что по продолжительности жизни в нашей стране мы уступаем только семи-восьми странам в мире. Но тогда была другая проблема: много людей уходило из жизни вследствие ранений, полученных на фронтах Великой Отечественной войны.

Сейчас мы эту проблему можем решить только следующим образом – путем применения научных достижений для создания наиболее комфортных условий жизни для людей в нашей стране. У нас для этого всё есть. Нет только одного – стремления качественно и системно решить эту проблему.

То же самое касается и роли науки в развитии экономики. Приведу в пример тот же квантовый компьютер. Только наши отечественные ученые в состоянии его создать. Квантовый компьютер по своей производительности уже будет сравним с производительностью человеческого мозга, а может быть и превзойдет его. Это позволит нам решать те задачи, которые мы пока даже не можем сформулировать. Если бы такой компьютер был создан, то все эти санкции, которые против нас введены, были бы просто как укус комара. Потому что тогда весь мир не мог бы обойтись без нас. Если когда-то мир не мог обойтись без разработок нашей страны в аэрокосмической и атомной отраслях, то сейчас мир не смог бы обойтись без наших разработок в области компьютеров нового поколения.

Резюмируя сказанное, могу сказать вот что. Если не будут приняты чёткие и ясные системные решения о роли науки в развитии экономики, нам будет очень сложно претендовать на создание конкурентоспособного общества. Ведь фундаментом современного общества является наиболее конкурентоспособная в мире система образования. Наверное, пора уже нам изучить опыт тех, кто в свое время перенимал нашу систему образования.

В этом году в марте проводился пятый Российско-японский форум ректоров, в котором я участвовал. Мне особенно запомнилась встреча с выпускником Московского инженерно-физического института (Национального исследовательского ядерного университета “МИФИ”), который уже 30 лет работает в Японии. Он рассказал, что в этой стране нет ни одного вуза, выпускник которого не только не мог бы сдать экзамен по теоретической физике, но даже понять, как его сдавать. А в нашей стране таких вузов как минимум десяток. Еще один пример: многие японцы в возрасте от шестидесяти лет и старше хорошо говорят по-русски. Почему? Да только потому, что самое передовое в те времена приходило из СССР, и это было для них стимулом выучить русский язык.

Мы прекрасно помним, что после запуска нашего первого спутника, фантастических успехов нашей страны в аэрокосмической области, многие страны мира переняли советскую систему образования. Но они вовремя ее модернизировали. Мы же вместо того, чтобы ее модернизировать, занимаемся реорганизациями, выдвигая на первое место то, что на нашей почве вряд ли даст конкурентоспособный результат.

Только системные решения позволят создать наиболее конкурентоспособную в мире экономику. У нас для этого всё имеется: есть учёные мирового уровня, прекрасно подготовленные педагоги, а самое главное – уже сформулирована задача, которую нужно решить – сделать нашу страну наиболее привлекательной для жизни.

Выполнить эту задачу – наш долг не только перед будущими поколениями, но и перед теми, кто вывел нашу страну в лидеры в прошлом веке. Если мы сейчас этого не сделаем, то в дальнейшем решить эту задачу будет намного сложнее.