Как выживали в 1990-е Один взгляд назад...
Наткнулся на днях на материал Натальи Радуловой “Как выживали в 1990-е. Воспоминания из соцсетей”. Если честно, то всколыхнуло и нахлынуло. Думаю, что мо́лодежь и по́дростки должны обязательно почитать живые воспоминания живых людей о девяностых годах прошлого века. Может быть, тогда они поймут, чего стоило то время их родителям, бабушкам-дедушкам и родственникам…
Я закончил мединститут в 1991 году. На середину 1992 года зарплата моя – врача онколога, 4,5 (четыре с половиной) доллара в месяц. Жена студентка и двое маленьких детей на руках. Слава Богу детей в детсаду кормили. Жена по утрам торговала газетами – зарабатывала больше меня. Родственники прислали 2 коробки картошки – на это и жили. Я, честно, не могу без ужаса смотреть на свои фото тех лет: весил 47 кг при росте 172 см.
С 1991 года я веду семейный дневник. Недавно перечитала, как жили. Сами мы с Урала. В те годы глава нашей семьи был обычным рабочим на заводе, а я – учителем.
13 января 1992 года. Со 2 января все цены отпущены, свободные. С продуктами плохо. Молоко, хлеб и крупы подорожали. Хлеб – от 1 рубля 80 копеек до 3 рублей 60 копеек, литр молока – 1 рубль 50 копеек, сметана – 68 рублей килограмм. Никто не берёт. Зарплату не повысили. Сахара и жиров нет уже два месяца. Сын и дочка закончили полугодие на “4” и “5”. Мы работаем.
20 июня 1992 года. Денег нет, зарплату не дают с апреля. Мы почти голодаем, едим только хлеб и картошку. Цены растут. Хлеб – 11 рублей буханка, молоко – 12 рублей за литр, колбаса – от 130 до 180 за килограмм. Дочь сдала экзамены: на “5” – историю, диктант на “4”.
11 июня 1993 года. Новости такие: дети успешно закончили учебный год. Муж работает на заводе, зарплата – 16 тысяч рублей, у меня – 6 тысяч. В магазине цены: хлеб – 24 рубля буханка, сахар – 430 рублей килограмм, колбаса – 1450 рублей килограмм, копчёная – 1950 рублей килограмм, масло сливочное – 1450 рублей. Дальше некуда.
20 января 1994 года. До сих пор мужу не дали зарплату за декабрь, мне не дали аванс. В ноябре у него было 80 тысяч, у меня – 130, а теперь мы уже 50 тысяч заняли. Хорошо, что есть картошка и другие огородные продукты, ими и живём. Хлеб – 280-300 рублей буханка, масло – 3500 рублей, колбаса – от 3200 до 4800 и выше, сахар – 700. Дети учатся хорошо, мы работаем. Зима мягкая, мало снега, температура –5-8 градусов. Заводы по России закрываются, наш – на грани остановки. Ваучеры сдали в инвестиционный фонд Свердловской области.
7 июля 1994 года. Получила отпускные 362 тысячи. Дочери срочно надо зимнее пальто – 200 тысяч, мне плащ – 140 тысяч, сыну сапоги – 65-70 тысяч. Муж ещё не получил зарплату за июнь. Как жить? Хлеб белый – 420 рублей, чёрный – 380, колбаса – 7-11 тысяч, сахар – 700. Идут проливные дожди, всё залило, зелени много, а будет ли что в земле? До сих пор нет клубники, огурцов, мало тепла. Май был холодный, дождливый, июнь тоже, теперь и июль с проливными дождями. Мы ничего не покупаем, всё идёт только на питание. Самая крупная покупка дочке – зонтик за 14 500 рублей.
6 февраля 1995 года. Муж устроился на работу в другой город, так как на нашем заводе не платили 5 месяцев. Живём впроголодь на одну мою зарплату. Хлеб – 1 тысяча буханка, сахар – 2850 рублей килограмм, масло – 23-24 тысячи, литр молока – 700 рублей. Зима тёплая, только в октябре и ноябре было на удивление –20 градусов.
26 мая 1995 года. До 20 мая посадили картошку и овощи, так как май был тёплый, до +26 градусов доходило. Ребята уже купаются в пруду. Вечно сидим без денег, мужу ещё не заплатили за апрель. Хлеб – 1400 рублей, молоко – 2000, масло не знаю сколько стоит, не берём.
А мы на Камчатке жили без газа, воды и света. Выходили во дворы, грелись у костра, на нём же и готовили. Бегали по хозмагазинам, доставали свечи. А когда уж дали свет – мама дорогая! Кухни от копоти свечей были тёмно-серыми!
Я в 1990-е годы жила во Владивостоке какое-то время. Тогда отключали без конца электроэнергию по всему городу, проводили так называемые веерные отключения. Люди приходили с работы, а света нет, электроплиты не работают. Весь электротранспорт замирал. В универе, где я училась, зимой был жуткий холод и на лекциях все сидели в верхней одежде, иногда даже ручки не писали и поэтому всегда брали с собой карандаши. До сих пор помню, как сильно у меня мерзли ноги в аудитории.
Чем мы питались дома? Мама покупала муку, самый дешёвый говяжий жир и жарила лепешки. До сих пор помню этот мерзкий вкус говяжьего жира, который застывает во рту. На большее просто не хватало, в доме не было ни крупинки, ни макаронины. Однажды отец наловил рыбы – лещей, много – целую морозилку!
На “скорой” тогда работал. Был на вызове к студентам-заочникам в общежитие – приехали они на осеннюю сессию. Холод, да и еды им особенно не купить, пусто было. Захожу к больному и свет погас, так у них свечей запас был, так все со свечками стояли. Свет в общаге включали по 2 часа утром и вечером и в округе так же.
Никогда у родителей жрать не просил, стыдно было. Взрослые кубик похлебают, я тоже не маленький уже, всё понимаю. Сейчас для меня самый страшный кошмар в жизни – что дети кушать попросят, а я им ничего дать не смогу. И страшнее всего, если денег нет, когда в магазине еда есть. Еда есть, а брать нельзя.
Помню, до слёз было жалко родителей, поэтому объясняла сестре “как взрослой”, почему нельзя просить у мамы еду.
На Камчатке всё было завязано на электричество. Не завезли мазут и всё вырубилось. Ни отопления, ни воды (насосы качали), ни плиты. Вот, вам и свечи и костры и керосинки и примусы. Очень тяжело жили. Ещё в 1996 у меня ребёнок ходил дома в лыжном костюме и спали мы с мужем и сыном вместе под тремя одеялами. Так теплее было.
Мы с бывшим мужем оба работали на двух работах. И на всех этих четырех работах нам задерживали зарплату. На 3-6 месяцев. В какой-то момент у нас вообще не осталось денег, ну, вот вообще-вообще. И занимать у кого-то было неловко, потому что ни у кого вокруг, кажется, их тоже не было. Подъедали последние запасы, даже научились обращаться с фасолью, потому что нашли в шкафу пакет.
А тогда как раз страшно скакали цены. И я знала одну лавку, где сахар был дешевле, чем везде, почти в два раза. Не помню уже точные суммы. Ну, скажем, он везде стоил 12 руб. за кило, а там почему-то шесть. Я простыла, хотелось чаю с сахаром, и мы наскребли рублей 15 по сусекам. Я бывшему подробно объяснила, где этот дешевый сахар продается, была задача купить кило сахару и что-то там ещё. А он всё перепутал и купил сахар в другом магазине, оставив за него всё до копейки. И мы ужасно поругались, я даже ревела.
А потом мы, отдышавшись, так же ужасно ржали над этой ссорой. Из-за сахара поссорились, блин! Из-за кило сахара! Потом много всего было, но вот этот сахар я хорошо запомнила почему-то.
Голода не было. Набить желудок удавалось макаронами, крупой, продуктами подсобного хозяйства. Вместо мыла одно время использовали пасту для бритья. Чтобы заглушить отвратный вкус чая, я начал класть в него сахар (сахар был). Кто бросился в коммерцию в те годы и имел (нашёл) начальный капитал, те жили очень неплохо. Вы слабо себе представляете себе ментальность советского человека. Работа в торговле была несколько х-м-м, позорна, так сказать. В общем, инженеры продолжали ходить на работу, делая её, и надеясь получить зарплату за прошлый год. Не на того учились. Голодать, как в войну, все-таки не начали, как-то выкручивались, занимая-перезанимая, распродавать нажитое никто не шёл, а коммерция – это не для всех.
Тулун, Иркутская область, 90-е. До́ма в пятиэтажках плюс 5. Размораживались батареи, окна на гвозди завешивали одеялами, и всё равно лёд – на стенах и полах. Сын, 7 лет, спал в валенках одежде и шапке. Аналогично и взрослые. Чтобы помыться в таком холоде – речи не было, мылись “частями”. Представляете такую жизнь? Электроэнергия постоянно вырубалась из-за перегрузок. Поэтому с тех пор у меня дома всегда запас керосина, керосинка и керогаз ещё и запас спичек и свечек. Заодно набор продуктов на 5-7 дней. Нынче в наводнение всё и пригодилось опять.
У нас было двое детей: 8 лет и 2 года. Мы им раз в неделю (на выходные!) покупали одно яблоко, делили пополам. Мужу доставались шкурки от яблока. Мне – семечки.
А мне норм было, крутился помаленьку, Польша, шмотки-челноки.
Я жил в небольшом городке и у нас были участки под посадку “пригородки”, но и воровали у нас с них нещадно. В общем, выживали, как могли.
В Крыму (Сакский район) после развала Союза закрыли все котельные – нечем было топить. С тех пор при Украине мы так и жили без центрального отопления, спасались кто как мог: буржуйками, обогревателями. Привыкли к тому, что зимой в квартирах прохладно, и не только в нашем районе, вообще всюду так было. Когда несколько лет назад Россия отремонтировала котельную и дала тепло, то маленькая дочка не понимала почему батареи теплые. Она привыкла, что эти железные штучки всегда холодные. Да и всем людям младше 25-ти это было в диковинку – теплые батареи!
Мешок гречки с жучками от бабушки из села и мелкая, с ноготь, картошка, которую даже на крахмал не пускали, – жаренная в кожуре, потому что чистить там нечего было. Гречку я потом лет десять не хотела есть.
Не слыхали про мясо и рыбу. Ближайшей заменой по праздникам была говяжья печёнка. С тех пор не могу её есть. А ещё – вездесущий суп из щавеля, собранного летом. Счастье наступало весной, когда вместо супа из щавеля на столе появлялся суп из молодой крапивы!
В 90-е пропадали те, у кого не было подсобного хозяйства. Я из деревни, училась в городе. Видела, что городские реально голодают. А у меня родители, хоть и были бюджетниками с такими же нищенскими зарплатами, но зато у нас были огороды, были дедушки-бабушки в соседних селах. Мы вернулись к первобытному строю – свечи, дрова, никаких покупок новой одежды, ручной труд, вода из колодцев. Но не было голода, как в городах! Я в училище взятки преподавателям давала утками и курами – и люди были счастливы. И в общаге мы с девчонками жили сытно: в понедельник каждая притаскивала из своего села по сумке продуктов. Денег не было, это правда, берегли их только на проезд. А девчонки из группы, городские, любили к нам приходить в гости. Отъедались они у нас. А потом случился какой-то коллапс с бензином и по области перестали ходить автобусы. Вот тогда мы взвыли. Спас отец соседки по комнате – он на своей машине привез пару мешков картошки и сало.
В студенческие годы попросила на рынке взвесить три картофелины, добрый дядечка отдал их так. Ну и чисто пару месяцев на овсянке, потому что все деньги потратила на учебную программу.
Мы учились в школе. Дороги не чистили (это в городе было), зимы снежные были. Снег по середину голени. Пока до школы дойдёшь, проклянёшь всё на свете. Дома под двумя одеялами спишь, в пижаме и вязаных носках. Даже одно время в куртках уроки учили, и в школе холодина. Тоже с тех пор зиму не люблю.
Сельские тётки на рынке торговали капустой, давали покупателям пробовать. Мы выбегали на перемену, покупали в одной лавке лаваш на всех, а потом шли на рынок и “пробовали” капусту, заедая лавашом. Селянки понимали, что студенты жрут их капусту задарма, стояли недовольные, но ничего не говорили нам. Всё понимали. И по-своему, наверное, жалели нас. А злились на время такое, что дети голодные и у них самих прибыли никакой.
Очень бедным было быть очень весело. В 90-х одно время мы ели картошку, свеклу – и всё. А потом брату дали зарплату кашами “Нестле”. Как же это было вкусно!
В начале 90-х пять часов на морозе стоял в очереди за рыбой для кота. Про себя писать как-то не хочется, детей тогда ещё не было, слава Богу. А вот кот даже облысел в некоторых местах из-за того, что не было рыбы. Все московские и подмосковные родственники и знакомые отдавали нам рыбу для кота, если удавалось купить. Кстати, умер он в 2000 году, не дожив до 21 года трех месяцев.
В 98-м я кормила семью из 4-х человек неделю одной индейкиной голяшкой. Обдирала мясо и делала много плова, а из косточки – кастрюлю супа. А потом приноровилась одной курицей ребенка кормить неделю. Из грудки – 8 отбивных (по две штучки в день) и ножки пополам – ещё 4 дня. А из спинки с костями – супчик. Самой доставались только эти запчасти. В результате, когда пошла несколько лет спустя к психологу, на вопрос, чего ты хочешь больше всего, я, не задумываясь, выпалила – жареную курицу! И вот сейчас, когда очень хочется есть, а дома пусто, покупаю курицу-гриль и, трясясь от жадности, начинаю её есть. И не могу прикончить сразу. Остается нелюбимое белое мясо… Как страшно не хочется возвращаться снова в этот мрак.
Девяносто третий-девяносто четвёртый год, кажется, мама-папа бюджетники, мы с сестрой – в младшей и средней школе. Стандартная еда – картоха вареная с майонезом. В комнате стоит большая фляга купленной с рук патоки (белая, невыносимо сладкая жижа, 15 литров!) – на дешевый клёклый батон вприкуску с фальш-чаем вкусно-о-о!
Удачей было купить продукты, выданные кому-то вместо зарплаты, или списанные из магазинов. Помню сыр “Пикантный” (запах солдатских носков недельной свежести). Сначала ели, зажимая нос, потом было даже жаль, что кончился.
Частое: денег нет, и уже не у кого перезанять. Очень запомнилось, как папа, придя с рабочих суток, не глядя ни на кого из нас, ест вафельный корж для торта на ужин (помните, продавались такие – бумажные на вкус, их нужно было промазывать слоями), потому что ничего другого в доме нет.
Помню, кошка, вечно голодная, притащила домой змеиную шкуру (откуда в центре крупного города?!) и яростно грызла в прихожей.
Тогда дни рождения никто не отмечал, невероятной удачей было попасть на поминки, и после ещё с неделю обсуждать: “А пирожки помнишь? А гуляш?!”.
Начало 90-х, мне 13 лет, мы с мамой на Сахалине. Из наваги у нас было всё – жареная навага, котлеты из наваги, салат с навагой, суп с навагой, бутерброды с навагой, возможно, и компот был тоже из наваги, не помню уже. Как-то мама уехала и попросила меня приготовить икру, если рыбаки принесут за бутылку спирта “Рояль”. Принесли мне ведро, и я залила его кипящим “тузлуком”, икра сварилась. Я и раньше готовила её, но тут, видимо, разум от наваги помутился. С перепугу я скормила всё это ведро своей помеси добермана с ротвейлером. Та давилась, но ела. Она привыкшая была к наваге и прочему, первый раз мясо увидела уже на материке, когда ей было три года. Не поняла сначала, что его есть можно.
На одном бульонном кубике можно было несколько раз варить клёцки. Ещё мы жарили лепёшку из муки и воды на постном масле и посыпали сахаром. Один раз я поняла, что хочу хлеба срочно, и купила буханку, а сожитель отругал меня за то, что не купила горох, горох был бы практичнее. Было очень обидно.
Стрелять сигареты у женщин было практически бесполезно. Гораздо охотнее давали сигареты те мужчины, которые курили что-то попроще, а не те, которые курили условный “Ротманс”. Когда я “стреляла” что-то без фильтра, меня трогательно спрашивали: “Девушка, вы такое курите?”. А я не говорила, что дома ждут безденежные мальчики, которые курят всё. Ещё очень пригождалась трубка, в неё можно было высыпать табак из окурков.
После школы приходила обедать к подруге. Её родители, театральные актёры в дальневосточном муниципальном театре, ставили на стол супницу. Бульонный кубик в воде и покрошенное туда яйцо. Всегда сажали за стол. Сервировали и ели медленно. К чаю у нас дома был “Сникерс”, иногда из морозилки, чтоб легко резался на пять частей. А на 8 марта крутой подарок – колготки, которые не морщатся на коленях, капрон.
Начало девяностых. Растущий организм. Мясо? Рыба? Не, не слышали. Да и запасов круп и прочего, как это было в советских семьях, почему-то не было. И почти каждый день – макаронные изделия трупного синюшного цвета. Уж как мама выкручивалась, чтоб разнообразить трапезу. То поджарит ро́жки с луком, то сварит. Шиком было, если к макаронам вприкуску были зеленые консервированные помидоры (такие отвратительные, в трехлитровых банках продавались) или килька в томатном соусе.
Я после аналогичной жизни тоже запас продуктов делаю. Нам как-то не платили – мужу 5 месяцев, мне восемь. Так мы дошли до того, что собирали в лесу молодой папоротник и черемшу. Дома всё было уже съедено. И занять не у кого, все в таком же положении. Две недели траву ели. Как мы это пережили – не понятно.
В середине 90-х жила одна на частной квартире. Пару раз жарила лепёшки из муки, воды и соли. Потом подсолнечное масло кончилось, сварила галушки из муки, воды и соли. Гадость была редкая, много не съешь. Поэтому была стройная. Когда приезжала хозяйка, бегала по всему городу, чтобы занять деньги и ей отдать. Помню, как мы с ней заварили один “Анаком”1) “Анаком” – лапша быстрого приготовления. напополам, когда она у меня (то есть у себя) ночевала. Город был маленький, и в нём можно было не пользоваться общественным транспортом. Очень удобно, потому что денег часто не было совсем.
Мать хреначила на двух работах, уборщицей и маляром, эти копеечные зарплаты задерживали без конца. Отец попытался заняться бизнесом, ездил в Турляндию, и тут барыжил кожей, дублёнками на рынке, правда профита практически не было, мать больше него зарабатывала. В общем у отца не сложилось с этим делом, ибо поборы на рынках были неимоверные, а объёмы – никакими для одного челнока. Короче жрать дома особо нечего было, кроме ножек Буша изредка, и подгонов от родственников из деревни в виде картошки и солений. Зато детство моё было счастливым, сколько было приключений во дворе, по стройкам, на гаражах и т.д. Конечно, это было опасно, но очень интересно. Никогда не забуду эти счастливые дни.
Маленький городок на Дальнем Востоке под Хабаровском. Нечем было топить котельные. И весь город замерзал. Я, подросток, спала в пуховике и шапке, ужас, как вспомню. Посуду помыть – целая эпопея была, ничего делать не хотелось. Придёшь со школы, в которой в пальто сидели, и под одеяло.
Веселые 90-е пришлись на студенческие годы. Очень удобно – студенты так и так вечно голодные. Со стипендии покупаешь бублик с маком (для праздничка), бутылку горчичного масла (оно почему-то было дешевле подсолнечного), килограмм риса и проездной. И всё, дальше стипендия кончалась. Вот тогда-то однокурсник и научил меня есть поджаренные с солью пшеничные зерна. Полстакана – и ты сыт. Вкусно, как семечки!
В Подмосковье на заводе отопления не было, сидели в валенках, тулупах, чай ставили постоянно. Не попить – пальцы погреть, ручку невозможно было держать.
А в городе что творилось – вообще беда. Дороги убитые в хлам, хотя и машин было не много. Кругом грязь, срач, торговцы всякой хернёй на каждом шагу, бомжи у помоек. В подъездах шприцы и пустые бутылки. наркотой даже в школах барыжили. По молодости особо не обращал на всё это бл.дство внимания, не до этого было. А сейчас представил всё это…
В Одессе батареи еле-еле теплились, наверное поддерживали температуру, чтоб просто не померзло всё. Мы закрывались на кухне, включали газовую духовку, камфорки – так и сидели. Как только не угорели все. Воды горячей не было, и с тех пор, кстати, она так и не появилась. В Одессе у всех газовые колонки, греем воду самостоятельно каждый себе.
Мы друг другу продукты дарили на день рождения. Кто масло, кто сахар, а то и тушёнку.
У нас очень похоже было. В начале 90-х у отца, зав отделом в (бывшем) почтовом ящике (системы управления вертикальным взлётом), зарплата 12 долларов в эквиваленте, а у мамы (инженер, проектировка турбин для АЭС) – семь. Я студентом подрабатывал разносом сигарет по киоскам. Получалось поболе, чем у инженера. Хотя, с оборотным капиталом 20 долларов и пятипроцентной маржой много наторговать не удавалось.
Я работала в московском вузе и было всё, как вы написали. Термометр зимой в аудитории показывал 11-14 градусов. Потом в ледяном автобусе домой, и дома не жарко. Хорошо, что вода горячая была. Ужасные годы!
У меня вкус детства в 90-х ассоциируется с картофельными оладьями – драниками, только не горячими, с хрустящей корочкой, а холодными и с синеватым оттенком.
Грели воду для помывки на газе, большими кастрюлями и ведрами. У папиного друга дочь так погибла – опрокинула на себя такое ведро с кипятком. А сейчас молодежь смеётся: “Что вам те 90-е!”. Прошлой зимой была в Одессе, и чёрт дёрнул – на маршрутном автобусе разок, вместо такси. Тут и вспомнила 90-е. С тех пор первый раз вот так промёрзла до костей, потом в гостинице минут 40 грелась в душе.
Богатая страна, поля огромные, а еды почему-то не было. Несколько лет ели только серые макароны и американские жирные куриные окрочки. Один куриный окорочёк на день на семью из трёх человек. И считалось, что мы очень хорошо живём, мясо едим. А однажды папе дали зарплату какими-то консервами, на них ни слова по-русски не было. Внутри было нечто, похожее на наполнитель в дешёвой колбасе, вроде на мясо похожее, но не мясо, растительное что ли. Мы эти консервы “Вискас” называли. Редкая гадость. Вот вкус моего детства.
Все 90-е прожила далеко от Москвы. Меня с братом растила мать на зарплату лаборантки. Мы голодали. И пекли лепёшки из воды и муки, потому что на хлеб денег не было. Самое вкусное, что я ела в то время – был суп без мяса, но, о чудо! – на курином кубике, потому что от этого супа пахло мясом.
И мы из Крыма. Это ПГТ2)ПГТ – посёлок городского типа., и котельная работала на привозном сжиженном пропане, который не привозили из-за отсутствия денег у посёлка. Только сейчас, после референдума, Россия этот посёлок газифицировала. В городе же тогда газ был, и после одной такой зимы (1993-1994) продали за копейки (5 тысяч долларов) квартиру, и перебрались в город. Евреи-соседи уезжали в Израиль, вообще всё там бросали.
В бытность студентом жил в общаге, денег не было, жрать хотелось постоянно. Перед сном, чтоб обмануть желудок выпивал два стакана воды, и бегом в кровать, пока желудок не раскусил, что его на..бали. Так прожил студенчество, закончил институт, устроился на работу, женился, жена готовит отлично, но… Пока не выпью перед сном пару стаканов воды, заснуть не получается.
У меня родители работали на градообразующем предприятии, были в разводе. Зарплату выдавали редко. Дадут сто рублей и когда дадут следующие – неизвестно. Живите, и ни в чём себе не отказывайте. Вместо денег на работе давали талоны. Мама брала в буфете гарнир и котлету, гарнир съедала сама, а котлету приносила домой: мне, брату и кошке.
А по мне, так весёлое и беззаботное время было. Деньги делались легко и непринужденно. Сегодня у тебя РБУ, завтра прогорел, послезавтра открываешь автосервис. Государство бизнес не душило. Заработанное спускалось легко, о завтрашнем дне голова не болела. Любой проект можно было раскрутить с нуля, не имея копейки в кармане. Золотые времена были.
Помню на Новый год мне родители подарили 1,5 литра газировки ананасовой, был рад до уср.чки, а на день рождения – плакат со Сталоне; я был у бабушки и мечтал его увидеть.
В 90-е школьником был. “Сникерс” делили, помню. Голодать никто не голодал. В самом начале 90-х сложновато было, но была дача. Хорошее подспорье. А ближе к середине 1990-х всё совсем нормально устаканилось. Жили и жили, без претензий на богатую жизнь, но прилично. И видик появился японский, и приставкой меня осчастливили. Никакого бизнеса, мама и папа инженерами до пенсии доработали. Я знаю, что многим реально приходилось туго, поэтому не одобряю тут заявления “вы-всё-врёти”. У меня были одноклассники, семьи которых реально выживали. Было…
В 96-ом уже полегче было немного. А в 90-е реально ж.па. Представь, ты молодой, а тебе особо жрать нечего, так и шоркались по друзьям, у кого чего родаки с дачи привезут.
Не так давно мама призналась, что после основной работы ходила в магазин и мыла полы. Зарплату продуктами и домой. Ведущий инженер в “почтовом ящике”.
Папу тогда сократили, а маме-бюджетнице зарплату выдавали талонами на хлеб, и реже – на другие продукты. Жили в деревне, огород нас спас. Но я только сейчас понимаю, насколько тяжело было маме отвечать на мой вопрос: “А почему мы едим только картошку и капусту?”. И помню подарок на Новый год – большое красное яблоко и “Сникерс”. Один единственный фрукт за год. Не у всех всё было в шоколаде, не нужно идеализировать 90-е.
Сам пережил всё это: пустые прилавки, засилье туберкулёза и ЗППП3)ЗППП – заболевания, передающиеся половым путём., полнейшее обнищание, беспредел быдла бандитского. Трудно было, очень трудно. Безнадёга от осознания, что пришёл полный тотальный пушной северный зверь. Нет больше справедливости, никому ты на..й не нужен, в том числе, государству. А спекулировать-торговать не умеешь, прислуживать не умеешь, паяльником барыг жечь не умеешь… Не голод пугал, а безысходность.
Чего только не делали – кроссовки шили, машины чинили, торговали всякой ерундой, ларьки открывали, мастерские и магазины… Многие реально раскучивались без денег и связей. А главное, что работать никто не мешал, ни СЭС, ни пожарные, ни экология не докапывались. Бандиты, по сранению с “проверяющими организациями”, ангелы просто.
C 90-го по 93-й работал в школе учителем. Нам в столовой обед можно было “под запись” взять. А когда пути́на начиналсь, то у всех была везде горбуша и кета, и херова туча икры, но хлеба не было. Пекли из муки и воды лепешки. Пельмени с рыбой, котлеты из рыбы, гуляш рыбный, суп-уха… Жесть! Сейчас, даже когда пишу, кажется, ну ни фига себе – полный холодильник красной рыбы и икры – а жалуемся. Как же я ненавидела эту рыбу! Хотелось купить просто курицу, но денег нет. Вот нет и все…
Отец в 91-ом из Гидропроекта в банк пошёл работать, водителем. Е.ошил сутками, но в нужде особой не жили. Конечно, без чёрной икры, но с голодухи не пухли, и кошка была сыта, и одеть было чего. Хотя и носилось долго.
Как выжили, удивляюсь до сих пор. Учительница в начальной школе тайком набирала оставшийся хлеб в столовой, а вечером на продленке подкармливала детей. Сейчас все всё забыли.
Хорошо что появились китайские печки и газовые балончики, и на них мы готовили еду и грели воду, чтобы на ночь помытся и согрется. И это было не один год перебои с топливом – у нас завозное оно. А света, так такое впечатление, постоянно не было, ждали лета. До сих пор свечки покупаю про запас. В магазинах – генераторы, и вонь от них соляркой. Такое впечатление, что всё ею воняло, а у некоторых и дома были камины на солярке.
Помню, как мама талоны на водку и сигареты меняла на талоны на масло и сахар, а бабушка плакала, что у неё кассирша в магазине пакет гороха отобрала – без талона бабка хотела “урвать”. А еще помню, как в 5 утра зимой ходила сменять в очереди перед магазином маму, которая там с вечера стояла за отоваркой в -45°, а в бочке костер жгли, чтобы не околеть. Хорошо, что я это помню. И очень хочется, чтобы мой сын этого не знал.
Так и жили. Сами ели только картошку бабушкину и мясо, которое отец-охотник добывал. Собаку очистками от картошки кормили. У младшей сестры недовес был с 1-го по 8-й класс – гоняли по врачам постоянно.
Мы не голодали – частный дом с огородом. Мама закатывала по 40 банок огурцов, помидоров; капусту бочками солили; грибы опять же. Папа браконьерил. Плюс оба на макаронной фабрике работали. До сих пор помню омлет из яичного порошка (яиц-то не было или не могли достать). На праздники была курица!!!. Пахали, конечно, на огороде постоянно всей семьей. А зарплату родителям давали унитазами и линолиумом. Ну, и макаронами, конечно.
Была маленькая, но отчетливо помню, как подгоняли бюджет и отсчитывали денюжку на хлеб. С учётом того, что работала одна бабушка. А ещё помню, как копила рубли с “Лениным” на карусели, и произошел возврат денег, ох, как я была опечалена. А в целом, в силу возраста, я, конечно, ни на что не жаловалась.
В начале 90-х я приговаривала: “Когда мы разбогатеем, мы тогда то, мы тогда сё…”. А сын как-то спросил: “Мам, а когда мы разбогатеем, ты мне дашь тридцать копеек на булочку?”.
Техникум в 92-ом окончил, работы нет совсем. Пошёл в охрану, в казино – к бандюкам. Тогда я узнал, что это такое “Сникерсы” и “Натс”. Тайком прибарыживал на смене летунам во Внуково. Ещё запомнилось, как бандюганы нашей смене – за провинность, показали дерево и сказали: “Сук себе каждый выбирает сам”…
Голодали в 90-е те, кто работал в бюджете. Им зарплату повышали с большой задержкой и, учитывая темпы инфляции, получалось очень мало. Талоны были. Помню 1 сентября 1991 года мы встретились с друзьями отметить первый день в институте. За 10 рублей мы купили талон и еще за 10 руб. – бутылку водки. Те, кто в НИИ остался сидеть и ждать лучшей жизни, те, наверное, голодали, а те, кто пошёл торговать шмотками, нормально кушали.
У нас тоже зимой отключили отопление – в наши-то морозы! Квартира двухкомнатная, одна из комнат угловая. Мы её закрыли, в ней температура была 2 градуса, на кухне постоянно горел газ, в комнате постоянно грели электрическим обогревателем. Эту комнату смогли нагреть до 7 градусов. Спали все вместе в одной кровати – так теплее, и с нами кот – тоже хорошая грелка. А потом Президент устал и жизнь наладилась.
150 уток и гусей, 2 козы, а куриц столько, что просто не вспомнить. Садили на двадцати сотках – от забора до забора. Плюс с теплицей. И да, наша семья переехала из промышленного города Белоруссии в маленький провинциальный городок на юге Украины. Вкалывали всей семьей. И то было крайне непросто. Рецепт простой был – вкалывать. Но как бы мы прожили в городе – я, честно, не представляю.
Представьте небольшой город, в котором с давних лет работают градообразующие серьёзные заводы. Сельхозтехника, военка. В редкой семье не было рабочих с этих заводов, а часто работали там прямо династиями, муж-жена, дети. И херак! Нет зарплаты, а потом и самих заводов нет. Огромное количество безработных людей. Другую работу найти? Напомню, город маленький, работы тупо нет. Кто тут высказался, что голодали, мол, только алкаши? Вы сильно неправы.
Родила в 1993. Не было никаких памперсов! Пи.дёж и провокация. Были такие трусики для маленьких, резиновые. В них вставляли подгузник из марли, чтобы на прогулке дитё сухое было. А дома без особых премудростей: ползунки и клеенка под пеленкой. Обоссался – переодели. И так весь день. Вечером стирка и полные веревки детского белья.
А я, вот, “благодарен” даже этим самым девяностым. Знаете почему? Потому что научился ценить настоящее: 1) Земля. Она всегда прокормит. 2) Навыки и умения. Не обязателен диплом, были бы руки. 3) Обрез под половицей. Пусть лежит в промасленной тряпке, глядишь, лет через пятьдесят потребуется. И вы спрашиваете, почему жанр “постапокалипсис” так популярен?
Действительно, тяжело было в постперестроечные времена 88-94 годов, всё навалилось разом, как снежный ком: невыплаты зарплаты, инфляция, дефицит, безработица и т.д. Но крутились, как могли; выживали, от голодной смерти не умирали. К концу 90-х уже стало легче дышать, коммерция встала на ноги, работа появилась, в экономике закрутились деньги. Чтобы прожить, достаточно просто было иметь хоть какую-то работу. Благо, коммуналка, транспорт, бензин, простая еда были доступны всем и дешевы.
На Сахалине энергетики вырубали свет. Порой свет был два часа утром и два часа вечером. Научились примусы починять! У нас “шмель” был. Аццкая машина.
Мать осталась без работы: оборонное предприятие разогнали. Отчим, офицер, зарплату по пол-года не видел. Ездили халтурить с ним: расчищали кусок леса под дачный поселок. Лесоповал тот же. И денег дали половину только. И тоже через полгода. И участок. А потом я пристроился в кафе разнорабочим. Приворовывали все: от директора до меня. Тем и жили! Помню сошелся с девкой, прихожу с работы почти к полночи, а они не спят – жрать хочется! А я хоть чего, да принесу… Бывало, что хлеб на сковородке обжаривали и ели. С ничем. Потому и бандитствовать многие шли. И я пошел… А потом замели. И выбор был – сесть по взрослому, либо в ментовку. 20 лет мне к тому стукнуло. Самая середина 90-х… Первопристольная, если чё. Ежели у кого маманя или папаня при должностях были, или разом в торгаши подались – ну, может, и ничего было. Хотя у меня знакомый опять же на рынке на Каховской торговал. Бывший преподаватель Тбилиского Государственного Университета.
Ох, с.ка, с.ка, с.ка, как люто было – голодно и жутко. Помню эти проклятые благословенные шесть соток на бугре за 400 м от воды, где картоху прямо в камни садили. А с мая – ни дождей, и ниже +30° днём редко бывает. Ой, пи.дец был адовый – потом этот горох выковыривать. Помню однушку, где вырос, где комнатка и кухня – с коробку от телевизора. Помню и ла́тки в три слоя на джинсах, где на … протираются, и куртку которую с 9-го класса до 5 курса проносил. И нищие наши гулянки с будущей женой со стаканчиком чая, когда хочется быть рядом, а на улице льёт и пойти некуда, кроме как в забегаловку на остановке у её дома. Все помню, с.ка, и не забуду!
С мужем вспоминали свои 90-е. Знаете, как в старом анекдоте: “Ну, да, ужас. Но не ужас-ужас-ужас!”. Реально страшно было только в 92, 93 и 94-ом. Где-то в те годы нашла на дороге булку хлеба, выпавшую из машины, всю в мазуте, и реально напомнила себе Скарлет! Жрала, давилась, ревела и клялась сама себе, что больше так не оголодаю. В общаге парни кота прибили, потушили с ворованной на полях картохой – сожрали. За кролика сканал. Ведь уже не дома с родителями жила, из общаги потом выписали, ещё и на съём жилья деньги были нужны. Но всё равно как-то крутилась. То на рынке, то сторожем при столовке, фотомоделью даже подрабатывала. Статьи писала, сторожем в морге была, потом накопила на поляроид и пошла в вольные фотографы – детишек на коняшках в парках фотать. Вот это было супер. Неплохо так поднималось за день.
Муж курил… чай!! Чай!!! А когда повезли на экскурсию в Кишенёв, то мужики, увидев табачное поле, заставили водители остановить автобус, и бегом рвать листья табака… Фиг знает, как они его курили, но вспомнилось вот…
Я в 90-х узнал, что жареный редис по вкусу напоминает картошку. Правда на третий приём уже блевал от таких “французских изысков”. И был я тогда офицером, а жену беременную кормил кубиками “Магги”. Вот – не воровал, а Родину защищал.
На Украине вечера часто проводили при керосиновой лампе. Свечей не напасешься, а керосин вроде был. До сих пор помню этот запах керосина, тусклый огонёк, книга из библиотеки. Собственно и сейчас там так же: свет отключают, у всех те самые старые лампы.
Пенсионеры без пенсий, рабочие без зарплат, военные без перспектив. Только барыги и жили нормально, в основном. Мои родители были в долгах как в шелках, хотя и пахали как трактор. Только к середине 2000-х жизнь более-менее наладилась. По крайней мере, стало можно и одеться поприличней, и накопить на что-то.
Мы с друзьями за любую работу брались, лишь бы обузой у родителей не быть, да и себе хоть на одёжку заработать. Многие от наркоты загнулись, кто-то спился, кто-то сел и выходит изредка, кто-то в Чечне голову сложил – раскидало всех по жизни. Пережили и ладно, не дай Боже такое повторится.
Суровые девяностые! Помню, помню. Получили талоны на сигареты, побежали менять на талоны с крупой… Эх! Дурдом был.
И в Москве такое было. В школе ходили в верхней одежде. Постоянно было: “У меня ручка замерзла”.
По разному, это да. Просто те, кому было более-менее хорошо, удивляются и не верят, что многим пришлось перебиваться с куриного кубика на картошку. Голода конечно не было, но жить в проголодь, да впритык было вполне себе обычное дело.
А и на.рать на всё! Я бы на недельку махнула назад, даже без денег. Мне в 1990 было то всего 22.
Жестокое время! Не то чтобы я с голоду умирала, нет. Но было очень несладко и как-то страшно – не было надежды. Я не была малиновым пиджаком. Учитель, и этим всё сказано. А те, кто плачет по тем временам, или беспамятны, или те самые малиновые пиджаки, или схватившие удачу за хвост. Обычным людям нечего жалеть о том времени, кроме собственной молодости.
Зачем я это прочитала… Только-только из последствий съехавшей от этого крыши вроде выбралась.
У меня ещё и ребенок родился в 91-м. Пока кормила – в семье вообще никто ни молока, ни мяса не видел, всё на меня уходило. Работала медсестрой в Питере. Если на отделении лежал какой-нибудь новый русский, то мог дать яблоко с барского плеча, и тогда у ребёнка было яблочко. Муж – врач, родители – инженеры. Спасало, что жили все вместе, то у одного копеечка, то у другого, то мужа банкой тушенки отблагодарили. До весны дожили – хорошо, а там уже и дача. Кабачков выращивали немеряно. Консервировали с томатной пастой. Какие-то бесконечные закатки без сахара, очень пригождалось потом зимой.
Папе на работе, помню, выдали “паёк” – брикеты замороженной и невероятно вонючей рыбы. Жрать её было невозможно. Слава Богу, нашёлся какой-то умелец её солить, поменяли на что-то более съедобное. Страх этот ничем до сих пор не вывести: что ребёнку будет нечего есть, что не дай Бог, родители заболеют…
Спасибо за память о тех гнусных временах. Неужели опять повторится, не дай Бог?
Мы, деревенские, не голодали. Было и молоко своё, и яйца, курятина-гусятина, свинина, овощи. Но попахать на это всё приходилось изрядно. Спина у меня оторвана. Один покос чего стоит, или выкопать восемь соток картошки вдвоём с матерью, которой 50 лет, а мне 15. Вот, на бакалею денег не было, одежду-обувь тоже. Как сейчас помню, 1995-1996 год, я работаю на 1,5 ставки медсестрой, зарплата 480 руб. в месяц, а сапоги осенние стоят 700 руб…
Я в начале 1994 года купила себе шубу за миллион рублей в ГУМе. Там был отдел “Меха России” из лисопёса (смесь чернобурки с песцом), и боялась в ней ходить, когда стемнеет. Носила только днём. Недостатка денег в нашей семье не было, а вот купить красивые вещи было проблемой. Насчёт еды: стали появляться коммерческие магазины с едой, но в обычных магазах было шаром покати. Кстати, с будущим мужем познакомилась, будучи в этой шубе – шЫкарно же… Сейчас меха не ношу, не нравятся. Девяностые вспоминаю когда как: когда развесёлым временем, когда опасным… Мои самые тяжёлые года – нулевые, а не девяностые.
А мы в Казахстане, в 93-м мешок картошки на санках тянули 15 километров. Чтоб поесть. Директор завода, зам и я.
А я в 92-м шахтёром был, нам зарплату раза в четыре подняли, и новые цены не показались шокирующими. Первая жена врач была, и раза в три меньше меня зарабатывала. Но тратить надо было всё быстро, нельзя было откладывать – инфляция была серьёзной.
Помню 91-й год.. Мама купила жёлтые куриные лапы. Долго варила. До сих пор помню, как я тщательно обгрызала хрящики – каждый хрящик. На лапах не было ничего из мяса, но мама всё равно была рада и этому. При мне топором обрубила когти и сварила. Жёлтая шкурка с лап слезала легко после варки, но она была невкусной, жёсткой. Хрящики можно было разминать зубами и высасывать сок…
Моего одноклассника расстреляли возле дома, когда он с собакой гулял. А сама я работала главбухом в большом хозяйственном магазине, хотя была сильно молода. Тогда был дефицит всего, и народ грёб всё, что может, ибо инфляция была чуть не ежедневной. Левый товар – забава тех лет, было делом обычным. Поэтому и денег было дохера. Но они быстро обесценивались, купить было нечего и негде, так что оставались рестораны, московские кутежи, шубы-духи и всякая ерунда. Было опасно, но интересно. Все, в основном, были дураки-дуракамии, по большому счёту, включая и меня. Лихое было время. Как Бог спас, сама не понимаю.
У меня примерно те же воспоминания. А муж, который торговал тогда валютой и антиквариатом, рассказывал, как его пасли бандиты, как пьяные дебилы спустили на него собаку, когда он ночью нёс сумку денег (минус собака), как из-за ошибки дрался за место на рынке, как менты пистолет искали… Даже не знаю, что хуже – макароны и суп из крапивы, или риск для жизни.
Спасибо, что напомнили. Некоторые истории прошибают до слёз. И ещё очень грустно, что у многих людей этот след навсегда так и остался в душе, и как-то проявляется в повседневных действиях (как у человека, который до сих пор не засыпает, пока два стакана воды не выпьет). Ужасно. Бедные наши родители и бабушки-дедушки. Я вообще лишь сейчас, после всех этих майданов, осознаю, почему мой дед в начале 90-х просто орал на телевизор, на все те рожи, продающие страну, которую он в войне спас и после войны восстанавливал тяжким трудом.
У тех, кто жил в те “святые” 90-е, сохранились свои воспоминания о том времени. У меня тоже… Прочитав всё это, я вспомнил цитату из “Двух капитанов”: “Но одна мысль, одна мысль терзает меня…”. Неужели нельзя было обойтись с нами по-другому? И, неужели, никто за это не ответит?