автор: Карнышев В.И. 19.11.2017

Когда жизнь начинает стучать конкретно по голове, а ты к этому оказываешься не готов, то опору приходится искать не в сумрачном будущем, а в светлом прошлом. Сегодня я предлагаю господам аспирантам пару Глав из моей книжки 2016 года “По закоулкам памяти (часть 1)”, которые могут представить для них интерес с исторической точки зрения. Как если бы они посетили Музей восковых фигур…

 6. Аспирантура

 Начало

Мой диплом на выходе из института АСУ и радиоэлектроники в 1980 году по специальности “Радиоэлектронные системы и устройства” назвался “Система оперативного анализа условий дальнего распространения УКВ”. И к теме кандидатской диссертации (1993) “Поляризационный контраст радиолокационных объектов” (специальность “Радиолокация и радионавигация”), вроде бы, на первый взгляд, имеет слабое отношение.

Тем не менее, если бы я несколько лет не “поварился” инженером в большом и дружном коллективе Лаборатории радиотехнических систем (сейчас НИИ), не набрался бы опыта в обработке реальных сигналов, не поучаствовал бы в экспедициях на Дальнем Востоке и в Тихом океане, то ещё неизвестно, смог бы я написать диссер или нет.

Вообще-то говоря, в аспирантуру позвали не меня, а моего коллегу, который во время рейса на судне “Академик Пётр Ширшов” в начале 1980-х получил интересные экспериментальные данные по распространению сигналов буржуйских (Япония, Китай, Таиланд) РЛС обзора над морской поверхностью на больших расстояниях. На основе этих данных у него возникла идея определения числа “лучей” (траекторий) распространения радиоволн в приводном слое. А будучи гитаристом и увлекаясь обработкой акустических сигналов, он предложил использовать так называемый “кепстральный анализ” для собранных данных. Но поскольку он и тогда особо не дружил с программированием, то предложил мне за компанию поступить в аспирантуру к тому же научному руководителю. А “чо”? Гуртом і батька легше бити.

“Хороший” научный руководитель тем и отличается от “никакого”, что он по максимуму использует “таланты” соискателя и/или развивает их в нужном направлении. Тогда профессор, позвавший нас к себе в аспиранты, ещё исповедовал принцип “У кого много, тому не жалко”. Вот так я оказался в достаточно большом коллективе, занимавшемся поляризационной радиолокацией, или по-буржуйски радиолокационной поляриметрией.

Лично у меня первоначальная идея диссертации была привязана к теме дипломной работы. Но, по сути, три аспирантских года прошли без чётко сформулированной главной идеи “кирпича”. Потому что разобранный мной по “косточкам” кепстральный анализ, как выяснилось, приводил к неоднозначным результатам при числе “лучей” больше двух. Это резко снизило мой “пафос” в отношении данного метода обработки сигналов. Таким образом, научное направление моего диссера как-то “размылось” и плавно аннигилировало.

Эпизод в экспедиции

Во времена своей весёлой научной жизни в 80-х годах прошлого века, когда ТИАСУР в лице Лаборатории РТС осваивал Дальний Восток, строя радиофизический полигон на Сахалине и Курилах, перевозя технику и оборудование, мне довелось как-то попасть на теплоход “Любовь Орлова”.

Но в тот раз контингент был своеобразный – битком набитый бабами-ото́рвами, которые шли зарабатывать в пути́ну большой рубль. Боюсь, что даже лица, отсидевшие в местах не столь отдалённых, не говоря уже о нас – интеллигентиках в очочках, постарались забиться подальше в теплоходовы “нутренности”, чтобы, не дай Бог, не попасться им на глаза.

По морям, по волнам

Моя “морская” часть аспирантуры началась с похода на судне “Башкирия” Гидрографической службы ВМФ СССР (Тихоокеанский флот) в январе-феврале 1984 года. В этот самый штормовой в том районе период мы с моим приятелем – Сергеем Вадимовичем Тюфилиным, уже давно покойным, месяца два ходили в районе Камчатки. И однажды угодили в 9-балльный шторм, во время которого “Башкирию” при развороте так накренило, что в нашей лаборатории все ящики с аппаратурой “поехали” к иллюминаторам. Поэтому, чтобы не тонуть в помещении, мы с Серёгой побежали в телогрейках на палубу. После этого “происшествия”, как нам рассказывали, старший механик на спор проматерился почти две минуты не повторяясь.

Поездка в ЦК КПСС

Тридцать лет назад, в мою научную молодость, слова “эмиграция” или “невозвращенец” вызвали бы у меня “шок и трепет”. А в 1984 году перед поездкой во Владивосток для участия в 95-суточном научном рейсе на судне “Академик Сергей Королёв” в Тихом океане от Петропавловска-Камчатского до Сингапура и обратно я должен был сначала слетать в Москву, в ЦК КПСС, на собеседование как очередное лицо из ТИАСУРа, впервые столь надолго покидающее территорию любимого и родного СССР.

Там, в одном из кабинетов на третьем этаже, человек с неброской внешностью внятно и доходчиво рассказывал многочисленным присутствовавшим всякие назидательные “страшилки” о происшествиях с советскими гражданами за рубежом.

Одна из них, леденящая мою тогда ещё горячую кровь, повествовала о безымянном аспиранте (по-видимому, очень субтильном), который во время стоянки научно-исследовательского судна в Токийском заливе (Япония) выбрался через иллюминатор и вплавь дал дёру в Страну восходящего солнца. После чего, его научный руководитель, пребывавший на том же судне, практически сразу познакомился со “Страной заходящего солнца”.

Уж не помню, посмотрел ли этот информированный товарищ из органов в мою сторону после своего рассказа или нет. Но только ужас, охвативший меня после его слов, не позволил мне поднять руку и прилюдно закричать “Я плохо плаваю!”.

Австралия и авианосец

Кстати, вы в Австралии случайно не были? Я – тоже. Хотя до Сиднея нам тогда оставалось всего лишь каких-то 12000 км морем. Да не получилось. Так и осталась тогда неохваченной мной эта родина кенгуру.

Наша научная лаборатория на “Королёве” была прямо на корме, поэтому по утрам “доставал” топот судовых спортсменов, накручивавших круги по судну, как на стадионе. Это – к вопросу о размерах корабля. Я понимаю, что научно-исследовательских судов водоизмещением более 20 тысяч тонн в России уже строить не будут по многим причинам. Однако самое главное, что процесс строительства специализированных научных судов в последние годы сдвинулся и “пошёл” в нужном направлении.

Между прочим, кто видел настоящий авианосец? Думаю, что из читающих эти строки, никто. А я в 1984 году видел живьём американский авианосец “Дуайт Эйзенхауэр”, стоявший в бухте Сингапура, как и мы, когда нас “вчёных” “десантировали” на берег на 12-местных катерочках с “Королёва”. Сказать, что это – “огромная штука”, значит ничего не сказать. Чтобы рассмотреть эту “лоханку”, голову пришлось задирать как под Эйфелевой башней в Париже. Но первая мысль была: “Эх, потопить бы!”.

Финиш

Но с окончанием аспирантуры жизнь, естественно, не закончилась. И через какое-то время на мою “сцену” вышла обработка экспериментальных данных одноканальных поляризационных РЛС модуляционного типа. Это потянуло за собой необходимость разобраться с матрицами, тензорами и другими весёлыми математическими “штучками”.

К этому же добавился перевод, наверное, порядка 80 статей на английском языке по радиометеорологии и радиолокации. В принципе, и до этого я мог более или менее уверенно читать на буржуйском языке, но перевод нескольких десятков статей позволил делать это, не заглядывая поминутно в словари.

Единственное, что меня тогда “зацепило”, это то, что мой научный руководитель на пару с ещё одним профессором наваяли статью на основе моих переводов и опубликовали её в классном советском журнале “Зарубежная радиоэлектроника”, никак не упомянув меня хотя бы в разделе “Благодарности”. Ну и ладно. Английский-то остался при мне, а у них его как не было, так и нет до сих пор.

В результате аспирантуру я закончил даже с формулировкой “с представлением”, хотя никакого диссера тогда и в помине не было – была лишь куча обрывочных материалов. Вот такие “маленькие хитрости”… Но эти три года не “прошли, как сон пустой”. Я поднабрался реального опыта, как положительного, так и отрицательного, и к тому же отшлифовал свой английский.

Кто-то скажет “мало”, но именно этот задел и образовал “фундамент” моего последующего “кирпича”. Окончательно тема моей диссертации “выкристаллизовалась” только после “вылета по расписанию” из славных рядов аспирантов – когда мы перешли вслед за научным руководителем на другую кафедру. Именно там сформировались две лаборатории, в которых стали развиваться одноканальные и многоканальные поляризационные системы. И только через 2-3 года “реверсного инжиниринга” супостатской системы “Bendix”, разработки собственных оригинальных РЛ-систем, создания уникального для России полигона, имитирующего маловысотный полёт вертолёта, проведения цикла натурных экспериментов по реальным целям, и была сформулирована тема работы и основные защищаемые положения.

С практическим написанием собственно диссера я конкретно протянул года полтора исключительно по разгильдяйству и неорганизованности. И если бы тогдашний научный руководитель не “нажаловался” моей супруге со всеми вытекающими для меня последствиями, то “сказка” бы затянулась гораздо надольше.

Завидовать или нет?

Побывав в аспирантуре тридцать лет назад, никак не могу для себя решить: завидовать нынешним аспирантам или нет? С одной стороны, выиграв какой-нибудь грант для молодых, можно с годик или два быть “сыт, пьян и нос в табаке”, да ещё и заниматься своей наукой. А с другой стороны, покажите мне современного аспиранта, который бы за государственный счёт отправился на научно-исследовательском судне в морскую экспедицию на 95 суток по Тихому океану с заходом в Сингапур и с приличным жалованьем в сингапурских долларах. Или поучаствовал бы в лётных испытаниях своей аппаратуры на реактивном Як-42 по реальной мишенной обстановке на Ладожском озере. Или в куче других командировок в не менее интересные места, но требующие формы допуска. Боюсь, что сейчас так не получится.

После защиты диссертации

У меня был коллега – очень хороший инженер, затем кандидат технических наук, а в 2004 году он защитил докторскую. На этой защите “спич” его оппонента из славного града Питера длился 30 минут, из которых 29 минут он громил диссертацию в пух и прах, а на последней, тридцатой минуте периода сказал, что всё здорово и работа просто замечательная.

Так вот, у этого коллеги была “мечта” – выйти на пенсию профессором. Но до сих пор он им так и не стал, “позабыв” об одной малости: для получения такого звания нужно иметь, как минимум, пять лет педагогического стажа, “защитить” не менее трёх кандидатов наук, написать несколько учебников (учебных пособий) и т.п.

Несмотря на то что один мой знакомый олигарх – Юрка Хардиков (который был младше на один класс и жил в соседнем доме) – лет 50 назад дразнил меня во дворе “профессором”, я решил эту проблему проще. На начальном этапе совместной жизни я спросил супругу: “Ты хочешь стать профессоршей?”. Она, не ожидая подвоха, честно ответила: “Нет”. После чего вопрос был закрыт окончательно и бесповоротно.

7. “По заграницам”

Начало. О пользе выпивки

Через 10 лет после своего тихоокеанского вояжа почти до экватора и обратно с заходом в славный и весёлый город Сингапур началось “буржуйское” десятилетие (1994-2004 гг.) моей жизни в ТАСУРе, а затем ТУСУРе.

Эти десять не самых плохих, а даже наоборот, лет моей уже взросленькой жизни “произросли” именно из недельной поездки в 1994 году на симпозиум PIERS’94 в прибрежный Нордвейк (Noordwijk) в Голландии, которую нам “устроил” знакомый американский профессор из Университета Иллинойса в Чикаго Вольфганг-Мартин Бёрнер (Wolfgang-Martin Boerner), побывавший в 1993 году в Томске на предзащите моей кандидатской диссертации.

Устроил он этот вояж после хорошего сибирского застолья в Томске и его окрестностях – с грибами, ухой, копчёной стерлядкой и, как положено, водочкой. Поскольку, как гласит древняя истина, все полезные связи образуются после принятия алкогольных напитков, выпитых в нужный момент с нужными людьми. Ну, при наличии, естественно, кое-чего в голове.

Французский брудершафт

И уже на этом мероприятии в Нордвейке, на банкете в 5-звёздочном отеле с не очень прилично звучащим названием “Huis ter Duin”, я разговорился с доцентом из Университета Нанта – Эри́ком Потье (Eric Pottier), ныне и давно уже французским профессором, который после пары бокалов красного вина сказал: “Слушай, мы в следующем году проводим в Нанте крупную международную конференцию. Давай, Vladimir, приезжай”! На мою реплику “Так это… Пардон! Грошей немає!” он ответил по-французски: “Будь спок! Председатель JIPR-95 – это мой научный руководитель Жозе́ф Сайяр (Joseph Saillard), а я – секретарь Оргкомитета. Так что всё будет OK!”.

Так вот – всё было не просто “окей”, а “окей” в квадрате. Известно, что французы – это страшные жмоты, но на конференции “JIPR-95” все участники “катались, как сыр в масле”. Потому что спонсоров – крупнейших в мире фирм, было ну просто завались. Такой шикарной конференции я больше никогда не видел в своей жизни. Там – на JIPR-95 – я впервые попробовал “кир” – черносмородиновый ликер с сухим вином (кстати, “вешчь”).

Там же, в Нанте, в каком-то “срендивековом” замке чёрт-те какого века на берегу Луары на банкете среди мировых авторитетов В.-М. Бёрнер познакомил нас с профессором из Голландии, директором IRCTR Лео Петрусом Литхартом (Leo Petrus Ligthart), у которого я потом проработал в Делфтском университете технологии (Голландия) с перерывами с 1997 по 2004 гг. Это – к вопросу о пользе своевременного употребления алкоголя и знании языков.

Кроме того, Бёрнер свёл нас с польским профессором Збигневом Чижо́м (Zbigniew H. Czyz), с профессором из Германии Эрнстом Люнебу́ргом (Ernst Lueneburg), Царствия ему небесного, и многими другими. А после этого “понеслось” – поездки в США, Германию, Францию, Польшу, Голландию… Мы – к ним, они – к нам, в нашу деревню в Тахтамышево, в баню …

Вот что делает 0,7 литра животворящего красного вина, выпитого в нужное время в нужном заграничном месте с нужным человеком! А вы говорите: “Пить вредно!”. Ага, как же!

Завербовали!

Во всех этих командировках в европейские страны и США на конференции и симпозиумы, общении с мировыми научными лидерами, банкетах при свечах в средневековых французских и польских замках было нехило и прикольно, скажу честно. Это я к тому, что некоторое, более или менее реальное представление о научной жизни там я всё-таки имею.

Два раза за то время мне были сделаны вполне конкретные предложения остаться у них в качестве приглашенного иностранного “вчёного”. И оба раза я вежливо отказался, причём не жалел тогда и не жалею сейчас. Никакой патриотической подоплёки в этом, естественно, не было. Просто тогда нужно было ещё ставить на ноги трёх полностью русифицированных дочерей в возрасте от 10 до 23 лет, плюс старенькие и больные родители и – красавица-жена, умная, деятельная и энергичная. Представить, что она просто бы сидела возле голландского или французского окошечка, вязала носки и крошила багет буржуазным голубям и бомжам, было невозможно. Да и потом, начинать в 40 лет всё, не то, чтобы с нуля… Не-а, не моё.

О зарождении конфликта цивилизаций

Про “любовь” между европейцами и арабами, о которой наш телевизор рассказывает каждый божий день, всплыло маленькое воспоминание из прошлой мирной голландской жизни.

Идём мы, году этак в 2003-м, по Делфту (Голландия) поздно вечером, часов в 11. Идём втроём — профессор Шарыгин Герман Сергеевич, руководитель совместного российско-голландского проекта, я и мой старший коллега. Припозднились в Делфтском университете, поскольку закрывали очередной этап НИР и готовили отчёт по теме. Темно. В это время в университетском городке – ни души. И тут навстречу – три араба. Услышали, как мы разговариваем и, может быть, поняли, что мы – из России. Потому что достаточно агрессивно начали лопотать между собой. Обе компании прошли мимо друг друга, остановились и обернулись, как в фильме “Мёртвый сезон”.

Тут коллега, тогда без пяти минут доктор наук, ростом 1 метр 85 с лишним, произносит несколько идиоматических выражений на русском языке в их адрес, типа “Чо, б…, вытаращились?”. Те повнимательнее присмотрелись, прикинули, что дедушка не в счёт, второго физически маломощного хлипака в очочках (то есть меня) можно не учитывать, а “шкаф”-то может и навалять по самое арабское “нехочу”. После этого все ещё раз дружно ругнулись на своих языках и разошлись, как в море корабли.

А могли бы “зажечь” Европу ещё в 2003 году!

Про тамошних тёток

В результате пребывания в разных заграницах я вынес оттуда, кроме, естественно, валюты, глубокую уверенность в том, что краше наших российских (с некоторыми оговорками и польских) женщин и девушек нет никого на белом свете.

Как сейчас помню… Америка, город Сиэттл, 1995 год, недельный симпозиум “PIERS-1995”. “Симпатишную”, естественно, на мой взгляд, американку я увидел только на четвёртый день. Было подозрение, что их специально прятали от томских учёных. Оказалось, что нет. “Голливудские красавицы” водятся исключительно в Голливуде. Остальная Америка заполнена тётками разного возраста, но примерно одинакового веса – килограмм под 120. Не мой идеал.

Берём ту же Францию. Страшненькие они там все, что мадмуазели, что мадамы. Хотя и худенькие. Эрик Потье пояснил мне в своё время, что самые красивые француженки – не местного разлива, а результат франко-итальянской дружбы. Вот вам и Франция!

Голландия, сиречь Королевство Нидерланды. Хорошая страна – маленькая, компактная, жутко дождливая, поэтому разукрашенная донельзя, хотя и курит.

От Делфта, в котором находится Делфтский университет технологии, если кто не знает, до столицы “ихней” Родины – Гааги, пешком минут 40. Для сравнения, из Томска до нашей столицы “пешкодралом” – несколько месяцев.

Конечно, со времен Рубенса и Рембрандта немало воды утекло, но голландки всё те же – “кровь с молоком”, ростом под два метра. “Прекрасные молочницы”. Утром по дороге в университет ощущение у меня в толпе студентов и преподавателей было, как у Гулливера в стране великанов.

Я сначала никак не мог понять, зачем же в университетских лифтах ажно две панели с кнопками этажей. А потом “допёр”: нижняя – это для таких “карапетов” (1,75 м), как я, а верхняя – для нормальных голландцев и голландок.

Поэтому девушки и женщины, которым вы почти по пояс, никаких желаний, кроме, как “отойти в сторонку, чтобы не задавили”, не вызывают. И потом, как вы со своим мелким ростом будете обращаться к ней: “Моя рыбка, или птиченька”? Не смешно.

Из оставшихся поблизости стран только Польша выбивается из общего ряда. Именно польки наиболее близко подошли к нашим девушкам и женщинам. Вроде как славянская кровь! Хоть и не православные.

Поведём итог. Да здравствуют наши девушки и женщины – самые лучшие в мире! Пусть англо-саксонский мир в бессильной злобе кусает свои локти.

Была у них там одна красавица – принцесса Диана, да и ту уморили. Посмотрите на бывшую координаторшу ЕС по внешней политике – баронессу Катю Эштон! Хочется рыдать от жалости к народу Великобритании.

Про голландскую полицию

Хорошая страна – Нидерланды! Но – со своими, голландскими, тараканами в голове, как, собственно, и везде в мире.

За все годы пребывания в этой небольшой, 200х300 кв.км, стране, полицейских на улицах я видел не очень много, а в действии – вообще только пару раз.

В Амстердаме у них есть длиннющая торговая улица – любимое место всех приезжих с кошельками и зевак. Так вот, прогуливаясь как-то по этой самой улице – ну, чисто посмотреть, я вдруг услышал визг тормозов. Оглядываюсь и вижу, как трое полицейских в форме, с кобурами и наручниками, один из которых – дамочка под метр восемьдесят, выскакивают из машины и подбегают к какой-то малоприметной двери.

В руках у мужичков была специальная “штука” для вышибания дверей, с помощью которой они в мгновение ока выбили входную дверь, после чего раздался топот шести ног по лестнице. Минуты через полторы вся компания плюс какой-то белый “гаврик” с завёрнутыми назад руками в наручниках уже сидели в машине, и фью… Так работает голландская полиция. То есть оперативно и шустро, без лишних эмоций.

Настучали ли они этому “конкретному пацану” по башке, не знаю, не видел. Но поскольку голландцы, в принципе, люди не махонькие – самая великорослая нация в Европе, то если уж детина под метр девяносто вам “врежет”, то мало не покажется.

Голландские странности

Когда я только первый раз приехал в Голландию, в Делфтский университет технологии, меня поселили в 20-этажной “общаге” – по сути в однокомнатной квартире со всеми удобствами.

Насмешил меня, правда, парень-перуанец, который учился там, жил до меня в этой квартире и уезжал к себе домой на несколько месяцев. Он реально показывал мне утюг и объяснял, как им пользоваться. Он, наверное, насмотревшись тамошнего телевизора, считал, что в России про утюги и не слышали.

Кстати, поработав первый раз в TUDelft один месяц в 1997 году, я просто ошалел от тамошнего телевизора. За месяц было всего два сюжета о России: про выборы Мосхадова в Чечне и часовой репортаж из российской тюрьмы. У меня волосы дыбом встали. Так кто что-то говорит о российской пропаганде? Там мозги людям “промывают” так, что нам и не снилось.

Так вот, поселившись, первое, что я сделал – это задёрнул шторы у огромного, во всю комнату, окна. А поскольку 20 этажей – это просто большой “муравейник”, в котором никому ни до кого нет дела, то мне это сошло с рук.

А вот для российских аспирантов, которые сдуру поселились в протестантском районе, эта элементарная бытовая операция по закрыванию штор закончилась приходом на следующий день “общественников”, ну, типа, бессмертной управдомши Варвары Сергеевны Плющ (Нонна Мордукова) из “Бриллиантовой руки”: “Мы не знаем, как там в России – мы не были. А наши люди окна не зашторивают!”. По-моему, ребята быстро “сделали ноги” из того района.

И вообще, вечерами малоэтажные дома по обеим сторонам улиц в Делфте напоминали аквариумы. Всё просматривалось насквозь. Дети по полу ползают, собаки бегают, бабки вяжут, дедульки в майках на диване телевизор смотрят, кошки зевают. Штор нет. Так и хотелось подойти поближе, через палисадник, и постучать по стеклу, как рыбкам. Вдруг подплывут.

Изумляло отсутствие играющих детей на улицах. После школы – все домой. Кстати, одна из причин, по которой у голландцев самое большое число детей в Европе, – чтобы у старших было с кем поиграть. О, как!

Про НАТО

Начиная с 1991 года, из истории “общения” России с НАТО мне запомнилось только два ярких эпизода.

Первый – это когда г-н Ельцин пообещал вступить в НАТО, после чего в Брюсселе телегами на погост вывозили западных генералов и адмиралов, получивших “инфаркт микарда”.

И второй, когда товарищ Путин устроил в 2007 году в Мюнхене выволочку всему западному бомонду. Правда, закончилось это, как обычно. Пацаны не просекли, что тот не шутит. Ну, да ладно!

За семь лет наездами в Голландии – одной из стран-основательниц этой “пра-а-ти-и-вной” организации, небольшое ощущение от европейской части НАТО у меня сформировалось. Конечно, самые профессионально подготовленные вояки там – это немцы. Ну, ещё французы, англичане да голландцы. Вот, пожалуй, и всё. Остальную “шушеру”, типа Румынию, Болгарию, Албанию, самостийно-незалежных прибалтов и бывших соцлагерников – Венгрию, Польшу и Чехию, можно не учитывать – “обоз” он и есть “обоз” – бабы да пьянки.

Помню, как в 2002 году на конференции MIKON в Сопоте (Польша) на заключительном банкете в замке каких-то страшно родовитых польских шляхтичей я разговорился с одним товарищем из Чехии.

Кстати, чего у поляков не отнять, так это умения “накрывать поляну” – столы в поместье просто ломились от закусок и 40-градусной “Выборовой” (“Wyborowa”). В этом смысле мы с нашими заклятыми друзьями из бывшей ПНР жутко похожи.

Так вот, этот чешский товарищ после некоторого объёма горячительного и обсуждения событий 1968 года говорит мне: “Чёрт бы побрал эту НАТО!”. А дело оказалось в том, что он со своими коллегами “всю жизнь” занимался разработкой радиолокационных систем. Поэтому после вступления Чехии туда в 1999 году они надеялись “завалить” новых союзников своими РЛС. На что им открытым текстом было сказано: “Панове, не пыркайтесь, и закройте разинутую “варежку”! Весь рынок РЛ-систем военного назначения уже давным-давно поделен между нами. Поэтому “строгайте” свои системки на коленке исключительно для внутреннего пользования. Стандарты НАТО мы вам переписывать не дадим”. Именно так “старослужащие” натовцы поступили буквально со всеми своими “новобранцами”.