автор: Карнышев В.И. 22.08.2018

Сегодня я предлагаю вам прочитать историю создания Томского института радиоэлектроники и электронной техники (ТИРиЭТ), он же ТИАСУР, он же ТАСУР, он же ТУСУР. Этот материал написан в 2000 году первым ректором ТИРиЭТа, Григорием Семёновичем Зубаревым (1928-2003). Объёмный материал был озаглавлен “Как создавался первый радиоэлектронный вуз Сибири”. Но если дать ему название в стиле товарищей Франсуа Рабле и Даниэля Дефо, то он мог бы выглядеть так:

“О метеорных следах, спутниках и телевидении,
о сбежавшем на Украину бывшем друге – профессоре,
о вероломном секретаре обкома КПСС,
а также хитроумном студенте Рабиновиче,
потерпевшем фиаско на комсомольском собрании,
о повелителе всех ипподромов СССР Будённом
и предупредительном звонке из КГБ,
о секретных комнатах для студентов
и благородном шантажисте Брестовицком,
о коварных зэках, замуровавших кота в вентиляции,
о Лигачёве и доносах коллег в министерство
и о многих других прелюбопытнейших казусах,
случившихся за 10 славных лет с 1962 по 1972 год…”

Итак, слово Григорию Семёновичу.

Почему возник ТИРиЭТ?

Мне часто задают этот вопрос. Спрашивают о том, кто же был инициатором создания в Томске нового института – ТИРиЭТа. Я не могу ответить на этот вопрос. Могу только сказать с уверенностью, что из нашего города предложений в Министерство высшего и среднего специального образования не поступало. Более того, известие об организации ТИРиЭТа на базе ТПИ было просто неожиданным! Хотя и вполне понятным. Еще в 1945 году в Томском политехническом институте была организована первая от Тихого океана до Урала кафедра радиотехники. В Томске работали, причем успешно, старейшие на Востоке страны вузы – ТГУ и ТПИ. Первым заведующим кафедрой радиотехники в ТПИ стал доцент Томского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта Роман Максимович Шевчук.

С этой кафедры началось высшее радиотехническое образование на огромной территории – в Сибири, Казахстане, Средней Азии и на Дальнем Востоке. Все возрастающая роль радиоэлектроники и электронной техники послужила основанием для подготовки Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, которое было принято 21 апреля 1962 года. В нём предусматривалась и организация в Томске на базе радиотехнического факультета ТПИ нового Института радиоэлектроники и электронной техники.

Первый ректор ТИРиЭТа, Григорий Семенович Зубарев (Фото 1958 года)

Можно утверждать, что ТИРиЭТ возник благодаря достижениям политехников в области радиоэлектроники.

Так, к началу 1960 года коллективом кафедры конструирования и технологии производства радиотехнической аппаратуры (КТПРА) ТПИ был завершен цикл конструкторских и исследовательских работ в области радиолокационных методов исследования метеоров.

Период 1957-1958 гг. был объявлен международным геофизическим годом (МГГ). Коллектив кафедры КТПРА принял активное участие в работах по программе МГГ. Был разработан и создан комплекс радиолокационной аппаратуры для исследования отражений от метеорных ионизированных следов в диапазоне длин волн 10 м (радиолокационные станции ТПИ-1, ТПИ-2). Работы выполнялись под научным руководством заведующего кафедрой КТПРА Евгения Иосифовича Фиалко. На мою долю выпала функция ответственного исполнителя этих работ. Непосредственными авторами разработки были Э.К. Немирова, Ф.И. Перегудов и И.Д. Золотарёв.

Станции были установлены в городах Мурманске и Томске. Такой комплекс был единственным в СССР. Прочие участники МГГ проводили радиолокационные исследования метеоров на переоборудованных армейских станциях П-2М в 4-метровом диапазоне, менее эффективном по отражающим способностям метеорных следов. Это послужило большой популяризации ТПИ среди научной, в том числе академической и военной, общественности в СССР, а также за рубежом.

Конец 1950-х годов ознаменовался запуском первых искусственных спутников Земли. Возникли вопросы: “Есть ли за спутником ионизированный след?”, “Можно ли с помощью радиолокационных средств обнаруживать спутники?”.

Слева направо: доцент Е.И. Фиалко (руководитель первой крупной НИР на РТФ), аспирант Ф.И. Перегудов (1955 год),
инженер И.Д. Золотарев (1955 год), канд. техн. наук В.С. Мелихов (1955 год)

Существовало много и других проблем военной радиоэлектроники. Решение некоторых из них было поручено ТПИ в лице кафедры КТПРА и ее научного коллектива. Заказчиком выступили АН СССР и Министерство обороны. Так возникла в ТПИ научно- исследовательская работа под кодовым названием “Пункт”. Ответственным исполнителем, а затем и научным руководителем работы был назначен Ф.И. Перегудов.

Аспирант, впоследствии профессор, Б.П. Дудко на полигоне (1960 год)

Не меньшую популярность ТПИ принес коллектив научных сотрудников кафедры радиопередающих устройств. Под руководством Всеволода Сергеевича Мелихова на кафедре был разработан полный комплекс аппаратуры телевизионного центра.

Антенна первого Томского государственного телецентра на крыше водонапорной башни (1955 год)

По сравнению со стандартным оборудованием действовавших в ту пору телевизионных центров в Москве, Ленинграде, Киеве, разработанная аппаратура отличалась значительной простотой (количество используемых радиоламп было сокращено почти в два раза), большей надежностью и обеспечивала не худшее качество изображения. При кафедре была организована лаборатория телевидения. Поистине титанический труд проделал коллектив этой лаборатории, построив и сдав в эксплуатацию 11 телевизионных центров в Томске, Барнауле, Бийске, Рубцовске, Усть-Каменогорске, Ухте и других городах Сибири и Казахстана.

Созданная сеть томского телевидения по ряду параметров значительно превосходила сети центрального телевидения. Резонанс распространился по всей стране. Популярность работ ТПИ в области радиоэлектроники была велика.

В 1961 году родилась идея создания научно-исследовательского института радиоэлектроники на базе научных коллективов кафедр радиотехнического факультета ТПИ. Было подготовлено соответствующее предложение с обоснованием и за подписью ректора ТПИ Александра Акимовича Воробьёва и направлено в Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР. Но решение Министерства по этому предложению не было принято.

Надо полагать, что эта ситуация в какой-то степени была известна авторам упомянутого постановления и послужила основанием для создания в Томске на базе радиотехнического факультета ТПИ учебного института радиоэлектроники и электронной техники. Одновременно был решен вопрос о дальнейшем расширении не только научных исследований, но и подготовки научных кадров в области радиоэлектроники, что также предусматривалось указанным постановлением.

Кто будет ректором?

Естественно, первый вопрос: “Кто возглавит организацию нового института? Кто будет его первым ректором?”. Поскольку в связи с этим вопросом были задействованы всего лишь два лица, сделаю отступление, как бы экскурс в прошлое обоих, так как это имеет тесную связь с поставленным вопросом.

Итак, мы в прошлом… 1958 год. Рассматривается кандидатура на должность декана радиотехнического факультета ТПИ. Деканом в ту пору был Иван Иванович Каляцкий. Он подал заявление о замене. Как обычно, кандидатуры выдвигались и обсуждались вначале в коллективах кафедр, на совете факультета, затем на партийном собрании и далее в дирекции (ректоратов в ту пору не было). Лидером стал Фиалко Евгений Иосифович.

И вот в один из дней заведующие кафедрами факультета вместе с деканом И.И. Каляцким собрались у заместителя директора по учебной работе Анатолия Петровича Казачека. Совещание затянулось. Вдруг во время обеда у меня дома зазвонил телефон. Анатолий Петрович приглашает меня срочно прийти на совещание. Перед входом в кабинет меня ожидает Е.И. Фиалко. Отводит в сторону и говорит: “Семёныч, выручай. Я был твоим руководителем, ты защитил кандидатскую диссертацию. Сейчас мне надо защитить докторскую. Возьми факультет. Я тебе обещаю, как только защищу докторскую, сразу сменю тебя и дам тебе возможность завершить и защитить твою докторскую. Умоляю, дай согласие, от тебя больше ничего не требуется, все согласны …”.

Так я стал деканом радиотехнического факультета.

В середине 1961 года Е.И. Фиалко защищает докторскую диссертацию и на мое предложение поменяться ролями дает отказ. Вот те и “Семёныч, выручай”! Надо сказать, что мы были друзьями. Но здесь дружба дала первую трещину. Вроде бы непорядочность. Пришлось ставить вопрос принципиально. Все-таки Семёныч выручил, а он нет. Обратился за помощью к совету факультета, затем в партбюро. И почти через полгода, 1 декабря 1961 года мы поменялись ролями. Фиалко стал деканом радиотехнического факультета, а я – доцентом и с мая 1962 года заведующим кафедрой радиоприемных устройств.

В такой распасовке по ролям мы и встретили постановление об организации в Томске института радиоэлектроники и электронной техники (ТИРиЭТ).

И вот вопрос: “Кто будет ректором?”. Снова возникла кандидатура Евгения Иосифовича Фиалко – декана радиотехнического факультета, доктора технических наук, профессора. Согласовано с парткомом, обкомом КПСС, Министерством. Фиалко просит краткосрочный отпуск с выездом на Украину. По возвращении привозит, как тогда говорили, “чемодан справок”. Ему не позволяет занять эту должность состояние здоровья, ему и Сибирь противопоказана, ему и … много-много разного. Я до сих пор не могу для себя найти ответа, почему его так напугала эта должность, эта, правда, трудная, ответственная, но в то же время почётная работа. Ведь главную ступень он прошел. Он – доктор наук и даже успел получить звание профессора. Если не получится ректорство, то он останется профессором. Для него открыты пути к заведованию кафедрой в вузе или лабораторией, отделом в НИИ. Но факты есть факты. И снова, как в 1958 году, возвращаются к моей кандидатуре.

По представлению Александра Акимовича Воробьёва меня приглашают в обком КПСС. Приехал из ЦК КПСС заведующий отделом т. Кашутин. Самым тяжёлым было для меня то, что я брошу работу над докторской диссертацией. У меня имелся большой задел. Составлен развернутый план-проспект по главам и параграфам будущей диссертации. Сифоров В.И. одобрил его и предложил быть руководителем. Я чётко представлял, что параллелей быть не может: или докторство, или ректорство. По этим мотивам я не дал согласия. Однако, партия есть партия, обком есть обком, да еще руководство отделом ЦК, в общем, на третьей беседе вопрос был решен, я сдался. Министру высшего и среднего специального образования РСФСР Всеволоду Николаевичу Столетову пошло представление. Последовал приказ начальника Главного управления MB и ССО РСФСР Александра Григорьевича Лебедева за № 671 от 30 июня 1962 г. о назначении исполняющим обязанности ректора Томского института радиоэлектроники и электронной техники Зубарева Григория Семеновича. С 2 июля 1962 года я приступил к исполнению своих обязанностей.

Затем последовали Коллегия Министерства и Бюро ЦК КПСС. Замечу, что радиотехнический профиль считался стратегическим, оборонным, поэтому все ректоры вузов этого профиля были в номенклатуре ЦК КПСС.

30 августа 1962 г. за № 317/к выходит приказ министра В.Н. Столетова о назначении меня ректором. Так разрешился вопрос, кто будет первым ректором нового института.

Ну, а что Фиалко? Фиалко покинул Томск. Уехал на Украину, в Киев.

О структуре и кадровом составе института в начальный период

Согласно Постановлению ЦК КПСС и СМ СССР базой нового института стал радиотехнический факультет ТПИ. Из Томского политехнического института в новый вуз было переведено 1535 студентов дневного и 479 вечернего и заочного обучения всех пяти курсов, 18 аспирантов и 58 человек профессорско-преподавательского персонала специальных и общеобразовательных кафедр.

Структура института включала в себя четыре факультета: радиотехнический, электронной техники, радиоуправления, вечернего и заочного обучения, состоящие из 22 кафедр: специальных, общеинженерных и общеобразовательных. Кроме 8 кафедр, переведенных из ТПИ, в ТИРиЭТе было организовано 14 новых кафедр. Общеинженерные, общеобразовательные кафедры, включая кафедры общественных наук, нужно было создавать и комплектовать практически с нуля.

Шесть специальностей определяли профиль подготовки специалистов: диэлектрики и полупроводники, электронные приборы, промышленная электроника, радиотехника, конструирование и технология производства радиоаппаратуры, радиоуправление.

Первыми руководителями института, возглавившими организацию учебной, научной, политико-воспитательной работы, создание новых кафедр и учебных лабораторий, были:

Актив нового института в 1964 году. Слева направо
нижний ряд: Л.И. Сперанская, Л.П. Сергеева, Г.И. Левашкин, Г.С. Зубарев, И.В. Пахотнов, В.Г. Столярчук, Р.И. Валитова;
второй ряд: П.Н. Кукель, И.М. Брестовицкий, Х.С. Бакшт, А.П. Ташкун, Г.Г. Гайнутдинов,
Н.И. Барабанов, Д.А. Носков, Г.С. Казьмин, А.И. Иванов, Л.П. Серафинович;
третий ряд: А.В. Астафуров, П.М. Чечулин, С.И. Максимов, Б.М. Богданов, П.П. Болтрукевич, Е.Н. Силов, А.А. Тараканов;
верхний ряд: А.М. Трубицын, И.В. Шипунов, В.А. Абрамец, М.Г. Кандинский, В.Н. Бухгольц

Для размещения кафедр, учебных лабораторий, организации учебного процесса сразу потребовались значительные площади. Требовались также площади для выполнения научных исследований, размещения административно-управленческих и хозяйственных служб, общежития для студентов.

Расчёт был на то, что здания учебных корпусов и студенческих общежитий бывшего Томского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта (ТЭМИИТ) будут переданы новому институту. В Постановлении ЦК КПСС и СМ СССР было сказано: “… организовать в г. Томске на базе радиотехнического факультета Томского политехнического института Институт радиоэлектроники и электронной техники и передать ему здания бывшего Электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта …”.

Об отношении местных органов власти к организации нового института

Никто из нас не знал о том, что ТЭМИИТ не имел в Томске собственных зданий, находящихся на его балансе. Все здания были собственностью горисполкома, и ТЭМИИТ арендовал их у города. Очевидно, этого не знали и авторы Постановления.

В Постановлении вместо “… передать здания бывшего …” достаточно было написать “… передать здания, занимаемые бывшим институтом …”, и тогда автоматически все учебные корпуса и студенческие общежития, занимаемые ТЭМИИТом, перешли бы ТИРиЭТу. Всем было понятно, что произошла ошибка при подготовке текста Постановления. Получилось недоразумение. Казалось бы, томские советские и партийные органы должны были тоже это понять и пойти навстречу, помочь исправить эту ошибку, помочь становлению нового института.

Однако этого не произошло. С благословения обкома КПСС решили никакие здания, занимаемые бывшим ТЭМИИТом, новому институту не передавать. Институт престижный, стратегический – всё для него построят. А то, что институт организован не с нуля, что он уже имеет контингент преподавателей и студентов, научное и учебно-лабораторное оборудование, что уже в этом году он должен сделать выпуск инженеров – это было им невдомек.

“Наследство” новому институту

Хотите – верьте, хотите – нет. Когда я обратился в бухгалтерию ТЭМИИТа, чтобы получить официальную справку обо всех строениях (зданиях), находящихся на его балансе, то в полученной выписке значилось: гараж деревянный на три автомашины; конюшня деревянная на два стойла; лыжная база на Басандайке и … двадцать пять жилых домов!?

Правда, было еще одно здание – это здание, в котором размещался электровоз, но оно не было поставлено на баланс, вероятно, потому, что ни в какие планы капитального строительства не включалось.

Обстановка сложилась критическая. Надо было срочно лететь в Москву и подключать министра, Всеволода Николаевича Столетова. Чтобы правильно доложить обстановку, я должен был точно знать, в каком состоянии находятся основные здания, занимаемые ТЭМИИТом.

Главный корпус находился в стадии реконструкции. Над трёхэтажным зданием, принадлежащим горисполкому, был надстроен ещё один этаж. К северной стороне пристроены центральная часть нового здания с колоннами и новая четырехэтажная часть здания. Перекрытия всего здания по четвертому этажу не было. В действующей старой трехэтажной части уже размещался железнодорожный техникум, который переехал сюда из собственных зданий в районе станции Томск-2 с ведома городских властей. Строительные работы в связи с переездом ТЭМИИТа в Омск были прекращены.

Физический корпус по Московскому тракту (сейчас там детская больница) был полностью освобожден. Помещения после демонтажа оборудования требовали больших ремонтных работ и были непригодны к эксплуатации.

Студенческое общежитие, которое находилось против кинотеатра им. Горького, занимало весь квартал от ул. Беленца до ул. Нахановича. В угловой части здания размещался клуб ТЭМИИТа. Весь контингент студентов ТЭМИИТа размещался в этом огромном по протяженности здании и в общежитии по ул. Кирова, 22. Помещения после отъезда студентов нуждались в обычном текущем ремонте и не требовали больших затрат. Даже значительная часть кроватей, столов и тумбочек оставалась в комнатах.

Из 25 жилых домов представляли интерес 5. Это прежде всего большое здание по пр. Ленина, 46, на первом этаже которого размещались столовая и библиотека ТЭМИИТа. Жильцы, в основном сотрудники ТЭМИИТа, должны были в скором времени освободить квартиры в связи с переездом в Омск, где им готовили новые квартиры. Наконец, дома по улицам Эуштинской, Вершинина, 30 и два двухэтажных дома по пр. Кирова. Эти дома находились в приличном состоянии и в них также должны были освобождаться квартиры, занимаемые сотрудниками ТЭМИИТа. Остальные 20 домов представляли собой старые здания, находящиеся в аварийном состоянии, требующие капитального ремонта, и были заселены неизвестно кем. Принять их на баланс значило выполнять все требования жильцов, проводить ремонтные работы. Но как, кем и чем?

Принять их на баланс значило прибавить к слову ТИРиЭТ еще ЖЭК. Проку от них не было, и любыми путями нужно было от них отказаться, но как? По закону они должны были быть приняты на баланс института.

Собрав эту информацию, я заручился обещанием первого секретаря обкома КПСС Ивана Тихоновича Марченко, что до моего возвращения из Министерства и разговора с ним министра В.Н. Столетова никаких попыток заселения зданий, занимаемых ТЭМИИТом, не будет. С этим и вылетел в Москву. Столетов при мне переговорил по телефону с Марченко, просил его решить вопрос о передаче институту зданий, занимаемых ТЭМИИТом. Марченко обещал ему помочь решить эти вопросы положительно. Что касается жилых домов, то министр согласился с моим предложением принять на баланс института только пять домов, а от остальных двадцати отказаться. В адрес министра путей сообщения было составлено письмо. В нем было сказано: “… Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР просит в частичное изменение постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 21.04.1962 г. № 374 в части жилых домов передать вместо 25 только 5 домов …”, а далее приводились мотивы.

Со мной в Томск был командирован заместитель министра Иван Гаврилович Бороздин с поручением завершить вместе со мной передачу ТИРиЭТу зданий ТЭМИИТа.

Прилетели мы в воскресенье утром, позавтракали, и я повел заместителя министра показывать здания, по которым на следующий день в обкоме КПСС у первого секретаря И.Т. Марченко должен был решаться вопрос.

Прошло много лет, но мне и сейчас тяжело вспоминать о том, что мы увидели. Трудно представить, на что были способны наши томские руководители.

Возле общежития, рядом с обкомом КПСС, стояли автомашины. Взад и вперед сновали какие-то люди. Одни выносили и грузили в машины кровати, столы, тумбочки (студенческую мебель), другие разгружали и заносили в здание кабинетную мебель, ученические столы, скамейки, стулья и прочий инвентарь. Мы спросили, что здесь происходит. Нам ответил представительный мужчина. Он был сотрудником какого-то училища, которое перевели в это здание. Ему было поручено за воскресенье организовать переезд. Мы вошли внутрь. Целый муравейник. Оказалось, еще какая-то контора переселяется сюда. С тяжелым настроением мы покинули общежитие.

Зашли в библиотеку и столовую по пр. Ленина, 46. Столовая работает, сотрудники библиотеки на рабочих местах, они были проинформированы о нашем посещении. И те и другие были очень рады встрече с нами. На месте сразу был решен вопрос о принятии сотрудников в штат нового института. Здание по пр. Ленина, 46 находилось на балансе ТЭМИИТа, следовательно, автоматически передавалось нам на баланс, поэтому мы были вправе зачислить людей в штат института.

Немного повеселев, мы подошли к зданию физического корпуса ТЭМИИТа по Московскому тракту. Трудно описать наше состояние после того, что мы увидели. В помещениях бывших мастерских, лабораторий, кабинетов стоят детские кроватки, на них лежат исхудалые, бледные, больные дети, недоуменно и как-то просяще смотрят на нас. Кругом поврежденная, осыпавшаяся штукатурка, оборванные электропровода, между кроватками возвышаются бетонные тумбы с торчащими болтами для крепления стоявших на них ранее станков, кое-где взломаны двери, полы. Без ремонта, демонтажа креплений под оборудование, без побелки и штукатурки в помещение, которое находилось в совершенно антисанитарном состоянии, в срочном порядке переселили детскую больницу. Непостижимо. Мы онемели от ужаса, ничего после увиденного не могли сказать. Молча, не глядя на лежащих в кроватях детей, мы покинули здание.

А ведь могли объяснить нам по-хорошему, что здание предназначено под детскую больницу. Наверное, были объективные мотивы для этого. Не пошли бы мы против детей, поняли. Проводите реконструкцию, делайте ремонт и, с богом, заселяйте здание.

Через три дня ко мне обратился чрезмерно взволнованный лаборант, работавший в этом корпусе, и сообщил, что в одной из комнат на втором этаже при демонтаже оборудования разбили баллон с большим количеством ртути и значительная часть ее ушла под пол. Я немедленно сообщил об этой опасности заведующему больницей. Что было дальше предпринято, я не знаю, но ни один ребенок не покинул здание, знаю определенно.

Итак, общежитие по пр. Ленина со студенческим клубом и физический корпус по Московскому тракту были потеряны для института.

С Иваном Гавриловичем Бороздиным нам удалось в областном комитете КПСС добиться решения о выселении железнодорожного техникума из здания недостроенного главного корпуса в свои бывшие помещения. Недостроенный главный корпус было решено передать ТИРиЭТу. Так этот корпус перешел к институту.

В дальнейшем предстояло выполнить проектные работы по его реконструкции под профиль нашего института, получить и утвердить проектно-сметную документацию, найти подрядчика, добиться финансирования, включить в Нархозплан и осуществить строительство.

С согласия нашего Министерства и Министерства путей сообщения СССР проектные работы было поручено выполнить Мосгипротрансу, так как он ранее осуществлял проектирование этого здания для ТЭМИИТа. Главным архитектором назначили прежнего архитектора т. Меслова (не помню имени, отчества). Строительные работы у ТЭМИИТа осуществлял Новосибирский трест транспортного строительства силами его подразделения в Томске – ГОРЕМ-10. Им же поручили продолжить и завершить строительство.

Начальником ГОРЕМ-10 в ту пору был Александр Никандрович Кудрявцев. С большой теплотой вспоминаю и произношу это имя. Заведующим строительным отделом Томского обкома КПСС был Геннадий Михайлович Калаба. Он много помог в организации строительных работ.

Очередным важным событием того времени было заселение квартир в упомянутых ранее домах в связи с их освобождением сотрудниками ТЭМИИТа, переезжающими в Омск. В Омске завершалась подготовка квартир для этих сотрудников. Вскоре должен был начаться переезд. Поскольку в Министерстве путей сообщения вопрос о передаче только пяти домов не был решен, институт не оформлял прием жилых домов на баланс. Поэтому они считались собственностью МПС СССР, представителем которого в Томске было Управление железнодорожного транспорта станций Томск-1 и Томск-2.

Отказавшись принять на баланс все дома, мы дали право Управлению железной дороги заселить их своими сотрудниками. Как быть? Окончательно отказаться принимать на баланс жилые дома означало потерять несколько десятков квартир. Это не только в ту пору, но и в настоящее время сверхтяжелая потеря. Принять все 25 домов означало заставить себя заниматься не институтом, а жилыми домами по жалобам их жильцов в различные инстанции. Да и не под силу институту взваливать на себя ношу эксплуатации двадцати аварийных домов, в которых не проживает ни одного сотрудника института.

Я внёс предложение, чтобы до решения вопроса на уровне двух министерств создать двустороннюю комиссию из представителей института и Управления железной дороги, которая бы пломбировала освобождаемые квартиры, и обе стороны не имели бы права их заселять. Такое предложение было утверждено обкомом КПСС вопреки возражениям руководителей Управления железной дороги.

Начался переезд. Мне сообщают, что несколько (три или четыре) квартир, несмотря на поставленные пломбы, вскрыты и заселены работниками железнодорожного транспорта.

Я – в обком. Иван Тихонович разводит руками… Проник кто-либо в пустую квартиру, занес в нее несколько чемоданов – ни его, ни его вещи насильственно выгнать и вынести нельзя. Только через суд. Но организовывать судебные тяжбы в то время было некому, да и некогда. Иных дел и проблем было невпроворот.

Итак, мы потеряли несколько квартир. Нарушена договоренность – будем нарушать и мы. Провели личную встречу со всеми жильцами, отъезжавшими в Омск, как с коллегами по работе, получили их понимание и согласие сообщить нашему представителю за несколько дней о дате отъезда и больше – никому.

За день до выезда наши сотрудники заносили в освобождаемую квартиру свои вещи и сами находились в ней. Естественно, квартиры мы теперь не пломбировали, поскольку в них уже были новые хозяева – наши сотрудники. Так мы заняли 5 или 6 квартир. На следующей квартире получилась осечка. Оказывается, в доме было установлено круглосуточное дежурство железнодорожной милиции и нашего кандидата с чемоданами они не пропустили в дом, а представитель железной дороги беспрепятственно занял квартиру.

Как быть? На телефонные звонки и телеграммы в Министерство путей сообщения получаем один ответ: “Или все дома передаются на баланс, или ничего”. Впереди еще много сотрудников ТЭМИИТа должны были освободить квартиры.

Принимаю решение. Прошу комсомольскую организацию также организовать дежурство из числа студентов. Их задача следующая. При подходе претендента на заселение от железной дороги взяться за руки, молча стоять и никого не пропускать в квартиру. Если милиция попытается применить насилие, составить акт, подписаться под ним и принести его мне. Как предполагали, так и произошло. При освобождении очередной квартиры милиция раскидала наших студентов. Был составлен акт. С этим актом я немедленно отправился к т. Марченко в обком КПСС и заявил претензию о физическом насилии над студентами сотрудников железнодорожной милиции. Иван Тихонович, выслушав меня молча, снимает телефонную трубку, набирает номер начальника железнодорожной милиции и говорит ему, чтобы ни одного милиционера в этом доме больше не появлялось. B итоге где-то в соотношении два или три к одному в нашу пользу дом по пр. Ленина, 46 был заселен. По моему предложению в МПС было направлено письмо, в котором говорилось, что поскольку МПС не соглашается на передачу только пяти домов, Министерство высшего и среднего специального образования отказывается от приема на баланс всех 25 домов. Только после этого мы получили согласие на передачу указанных пяти домов, а остальные двадцать остались на балансе Управления железнодорожного транспорта МПС в г. Томске.

В таких условиях проходил один из начальных этапов организации ТИРиЭТа.

При этом нельзя умолчать об отношении в Омске к новому институту, организованному в этом городе на базе ТЭМИИТа. Перевод ТЭМИИТа в Омск был для омичей праздником. Советские и партийные органы Омска предоставили в центре города лучшие здания под учебные корпуса и студенческие общежития нового ОМИИТа. Все переехавшие в Омск сотрудники, от профессоров до лаборантов, получили благоустроенные квартиры. Вот так встретили омичи перевод ТЭМИИТа в Омск.

Почему так отнеслись к организации нового института в Томске, мне совершенно ясно. Первый секретарь обкома КПСС Иван Тихонович Марченко приехал в Томск на эту должность не по своему желанию, а по принуждению. Развитие Томска и Томской области его мало интересовало. Он больше беспокоился не о развитии, а о сворачивании базовых организаций области. Из двух строительных трестов он сделал один. В Томске он считал себя человеком временным. Его семья оставалась в Москве и переезжать в Томск не собиралась. В шутку говорили, что за шесть лет пребывания в Томске самым значительным его предложением было закрыть Томскую область как самостоятельную административную единицу. Не будет области, не будет обкома КПСС – он снова вернется в Москву. А он был первой скрипкой в Томске и области, и его настроения передавались другим руководителям.

Г.С. Зубарев показывает очередной комиссии одну из первых учебных лабораторий нового института

Помню, был такой случай с заведующим отделом науки и учебных заведений обкома КПСС. Исполнял эту должность Михаил Борисович Духнин. Я внёс предложение заслушать на бюро обкома вопрос об организации в Томске нового института. В решении по такому вопросу, естественно, должны были быть намечены меры, способствующие улучшению его становления. Трудностей и всяких проблем было очень много. Предложение было принято, но вопрос о дате проведения бюро откладывался. Я усиленно через М.Б. Духнина добивался назначения даты и не оставлял его в покое. Наконец, при очередной встрече он открыл мне истинную суть обкомовского мнения о новом институте. В запале он мне сказал: “Какого хрена ты пристаешь ко мне? Мы не просили, чтобы в Томске открывали новый институт…”. А его дальнейшая судьба сложилась так, что после ухода с этой должности он попросил принять его преподавателем кафедры истории КПСС в ТИРиЭТ и был принят. Принят на работу в институт, открывать который он не собирался.

Планы, проблемы и курьезы в организации строительства института

Наряду с формированием общеобразовательных и общеинженерных кафедр, кафедр общественных наук, специальных и профилирующих кафедр, учебно-лабораторной и научной базы, приоритетное значение имели вопросы строительства.

На первый план выдвигалось завершение реконструкции главного учебного корпуса.

На второй план ставилась комплексная задача обосновать и утвердить, что и где строить и как построить быстрее.

Руководство формированием кафедр, организацией научной и учебно-лабораторной базы я возложил на деканов и проректоров института. Руководство вопросами строительства взял на себя.

Неоценимую помощь мне оказал Пётр Николаевич Кукель, который любезно согласился на мое предложение перейти на работу в ТИРиЭТ из ТПИ и возглавил отдел капитального строительства. Несмотря на преклонные годы, он обладал большой работоспособностью, как говорят, светлой головой и большим профессионализмом.

Начну по порядку. Главный учебный корпус.

Первые проблемы возникли в процессе утверждения проектно-сметной документации. Проектом были предусмотрены колонны с пилястрами, оформлявшими главный фасад и вход в здание, а в актовом зале – художественная лепнина на потолке и люстра в центре зала.

Дело в том, что в это время Н.С. Хрущёв в одном из своих центральных выступлений осудил излишества в строительстве. Лихо прокатился по построенной в городе Свердловске бане с колоннами. Осудил использование кирпича вместо панелей и железобетонных конструкций. Поэтому при утверждении проекта из сметы были исключены художественная лепнина в актовом зале, люстра и колонны. На мои возражения, что колонны уже выложены, было сказано: “Срубайте”. Затраты на их отделку из сметы были также исключены.

Я был на стороне архитекторов и согласиться с этими решениями не мог. Петр Николаевич Кукель посвятил много дней и ночей кропотливому анализу сметы и внес предложения по изысканию средств для финансирования работ по актовому залу и колоннам за счет сокращения менее значительных разделов. В результате оформление колонн и художественное оформление актового зала были выполнены согласно проекту.

Главный корпус после реконструкции осенью 1963 года

Приобретение люстры в актовый зал тоже оказалось проблемой. Так как люстры отнесли к излишеству в строительстве, поступили указания о прекращении их производства. С большим трудом удалось договориться с одним из московских заводов об изготовлении в штучном порядке люстры для актового зала уже после прекращения производства.

Внешнее оформление здания и внутреннее исполнение актового зала являются и поныне большой его достопримечательностью. Здание главного корпуса ТУСУРа заслуженно считается одним из красивейших в Томске.

После утверждения проектно-сметной документации строительство шло не такими темпами, как хотелось бы. Шёл учебный процесс, а учебных площадей не было. Естественно, что политехнический институт, когда мы ушли из него, без восторгов, но предоставлял нам минимальные площади, чтобы не срывать учебный процесс. Необходимо было любыми путями ускорить ход строительства.

Помощь обкома была малоэффективной. Помог отдел ЦК КПСС. Товарищ Кашутин пригласил в ЦК КПСС заместителя министра путей сообщения, начальника Новосибирского треста транспортного строительства т. Щёголева и поставил перед ними задачу организовать на строительстве главного корпуса работу в две смены с максимальной производительностью, а также обязал постоянно информировать отдел ЦК КПСС о ходе строительства. Эти меры были очень эффективны, и темпы строительства возросли.

К оказанию помощи в строительстве были привлечены преподавательский и учебно-вспомогательный персонал и студенты института. Хочу особо отметить их энтузиазм и патриотизм.

Понимание важности организации нового института и предстоящих перспектив не позволяло никому ныть или жаловаться на большие отвлечения от своих прямых обязанностей. Все работали на строительстве с воодушевлением.

Г.С. Зубарев, Г.И. Левашкин и В.С. Мелихов среди студентов (1963 год)

Вспоминается случай. К новому учебному году (1963 г.) надо было сдать в эксплуатацию ряд помещений северного крыла главного корпуса. Студентам вместе с сотрудниками были выданы задания по объемам строительных работ на два срока – на июль и август. При этом было объявлено: выполнил объем – свободен. Студенты, которые должны были работать в августе, после сессии уехали домой и должны были приехать к 31 июля. Июльские студенты работали почти полный световой день и закончили задания к 15 июля. Перед этим заранее купили билеты, дали телеграммы домой. Образовалось почти на полмесяца окно в строительстве. Разрыв был крайне нежелателен.

Пришлось собрать студентов, извиниться за нарушение договорных условий и попросить поработать до прибытия августовских студентов. Все поняли важность просьбы, практически все студенты сдали билеты и остались работать до прибытия смены. В такой напряженный момент появляется на стройке в бостоновом костюме, лаковых туфлях и с забинтованной рукой студент Рабинович, ранее освобожденный от физических работ из-за травмы руки. Студенты шутки ради “ловко” разбинтовали ему руку и увидели мелкие царапинки, не мешающие физической работе.

Их возмущению не было предела. Провели комсомольское собрание и единогласно просили меня отчислить его из института. Разумеется, я поддержал их просьбу и издал приказ об отчислении. Это отчисление было нарушением Устава высшей школы.

Через неделю я по телефону получаю указание начальника Главного управления отменить приказ и восстановить Рабиновича в числе студентов. Я объяснил ситуацию и отказался. На второй день получаю красную (правительственную) телеграмму министра с указанием срочно приехать в Москву. Перед явкой к министру узнаю, что всю эту неделю в Министерство поступают звонки и наносятся визиты знакомых и родственников Рабиновича – из Прокуратуры СССР, из Совета Министров и т.д. Представитель Прокуратуры СССР как раз находился в Министерстве. Я встретился с ним и сказал, что если студенты заберут свой рапорт и попросят меня восстановить Рабиновича, я это сделаю. Он согласился вместе со мной вылететь в Томск. Поведав министру о договоренности с прокурором и дав заверение, что сделаю так, как решат студенты, получил его согласие.

По прибытии в Томск организовали комсомольское собрание. По истечении 15 минут от начала собрания секретарь комитета ВЛКСМ зашел ко мне в кабинет (я на собрании присутствовать отказался) и сказал, что Рабинович-старший взял Рабиновича-младшего и они покинули собрание. Я позвонил министру – звонки и визиты Рабиновичей в Министерство прекратились.

И ещё два маленьких штриха.

Отделка фасада была уже закончена. Назавтра назначили снятие строительных лесов. При осмотре фасада в присутствии рабочих и студентов я заметил А.Н. Кудрявцеву, что на портале здания, по моему мнению, не хватает какого-то символа. Он сказал, что согласен с моим мнением, но нет предложения, нет исполнителей и нет времени – надо снимать леса. Один из стоявших студентов сказал, что выполнял аналогичные работы и, если ему дадут эскиз, материалы и помощников, он изготовит эмблему за три дня. Я с ходу набросал эскиз – так появилась эмблема, не предусмотренная проектом, которая и сейчас смотрится и отражает символику профиля института.

Комсомольцы начала 1960-х годов. Четвертый справа – В. Абрамец

И наконец, мемориальная доска о жертвах черносотенцев, когда-то установленная на здании, была найдена на дворовой свалке. Ее очистили, покрасили и прикрепили к стене. Теперь о том, что и где строить.

Было разработано первое предложение: учебно-лабораторное здание в высотном исполнении строить позади главного корпуса с выходом на сквер за стрелковым тиром МВД. Общежития и спортивный комплекс – внизу, по Московскому тракту до дамбы р. Томи.

Исследования грунта показали отличные условия для строительства. Проанализированные данные об уровне Томи за последние 50 с лишним лет свидетельствовали, что высота существующей дамбы удовлетворяет условиям строительства. Близость реки от жилого и спортивного комплексов обеспечивала прекрасные условия для организации отдыха и быта студентов. Близость жилья к учебной базе не связывает нас с транспортными проблемами. Начались согласования с горисполкомом и его архитектурным отделом. Телефонный звонок из КГБ – приглашают меня на беседу. Предложили забыть о строительстве на задах института, землю не копать, никому об этом не говорить. Сейчас на этом месте построен памятник жертвам репрессий 1930-х годов.

Второе предложение. Обрамить площадь Революции учебными корпусами с сохранением парковой зоны и исторических памятников. Отказ главного архитектора.

Третье предложение. Построить комплекс на территории ипподрома, который в то время не пользовался большой репутацией. Предложение было поддержано властями города, Министерством. Требовалось согласие М.С. Будённого, без разрешения которого ни один ипподром в стране не мог быть ликвидирован. Будённый отказал. Его решение было окончательным.

Оставался вариант размещения части учебных зданий на площади Кирова, в то время еще незастроенной. С приехавшим в Томск министром В.Н. Столетовым пошли в обком к т. Марченко, который предложил свой вариант. Он заверил министра, что через 2-3 года кирпичный завод по ул. Нахимова будет ликвидирован. При этом сослался на выступление Н.С. Хрущёва о нецелесообразности кирпичного строительства. Запроектированная рядом с заводом 3-я городская больница, многие годы не имевшая финансирования для своего строительства, может быть перенесена в другое место, если Министерство профинансирует её проектирование. Таким образом, вся территория от ул. Нахимова до реки Томи в границах “площадь Южная – Лагерный сад” будет отдана под строительство комплекса учебных, жилых и спортивных сооружений института. Министр принял это предложение, профинансировал проектирование горбольницы на новом месте.

Гипровуз получил задание разработать генеральный план вертикальной планировки размещения учебных зданий, студенческих общежитий, спортивного комплекса (стадиона, крытого зимнего манежа, стрелкового тира, спортивных зданий с плавательным бассейном). Разработке подлежал комплекс инженерных сетей: электропитания, водоснабжения, канализации, теплоснабжения, телефонизации. Было принято решение городских тепловых сетей: тепломагистраль по ул. Красноармейской отдать под комплекс института. Для обеспечения теплом радиотехнического завода построить новую тепломагистраль на средства нашего Министерства и сделать закольцовку с магистралью по ул. Красноармейской. Южная часть города с учетом строительства нового института, таким образом, обеспечивалась теплом. Начальным вариантом генплана на месте горбольницы предусматривалось расположить главный учебный корпус. Началось проектирование здания.

Здесь будет построен радиотехнический корпус ТИРиЭТа!

В это время горисполком получает телеграмму из Совмина СССР. Если город сможет освоить 300 тыс. рублей на строительство больницы в IV квартале текущего года, то в последующие годы финансирование строительства больницы будет продолжено. Горисполком принял это предложение. В спешке начинается строительство горбольницы. Обком поддержал решение горисполкома. Обещание И.Т. Марченко отдать под строительство института площадку горбольницы было нарушено.

Принимается решение: главный корпус разместить на территории завода, а пока начать проектирование и строительство общежитий, учебных корпусов и спортивного комплекса. В таком варианте завершается разработка генерального плана строительства комплекса института и изготавливается макет. Итак, выбор, что и где строить, завершен.

Надо было решить вторую часть проблемы – как быстрее построить. С директором Гипровуза Александром Александровичем Потокиным, который ранее был директором Томского инженерно-строительного института, и ведущими архитекторами Поповым и Скижали-Вейсом у меня сложились хорошие отношения. Несмотря на их желание вести проектирование без задержек, существующие сроки проектирования меня не устраивали. Вникнув в методику проектирования, я пришел к заключению, что многие разделы проектных работ можно не проводить. Разработка проектного задания требует неимоверно большого количества информации. Каждая комната, каждая лаборатория или аудитория требуют точного наименования, полного перечня электрического, сантехнического, учебного оборудования, расчетов расхода газа, воды и т.д. Все это требовало больших затрат времени, привлечения к составлению задания большого количества людей, разных согласований. В разработке проектного задания радиотехнического корпуса не видно было конца. А сколько времени займет само проектирование? Понимаю, что на практике многое будет не так, как проектируется. Это ведь не завод, где проектирование ведется под конкретную технологию. Технология обучения гибкая, постоянно происходит какая-то модификация.

Пытаюсь убедить исполнителей, что такие-то этапы в проектировании мне просто не нужны. Большая конкретизация отвлекает много времени и нереальна на практике. Беседую с технологами, техниками, энергетиками. Все одинаково отвечают, что так положено, так всегда делалось, по-другому нельзя. Делаю решительный ход. В проектном задании предусматриваю несколько типов помещений. Кабинет, аудитория, учебная лаборатория, лекционная аудитория типа 1, 2, 3, 4, преподавательская и т.д. Для каждого типа помещения задаю его площадь, требования по потреблению электроэнергии, наличию воды, канализации, приточно-вытяжной вентиляции и т.д. Ни названий, ни наименований этих помещений. На вопрос, почему нет названий лабораторий, отвечаю: “Не могу сообщить, так как они секретны”. Так под видом секретности утвердил за очень короткий срок задание на проектирование первого корпуса и до предела упростил работу проектных отделов.

Если при обычно принятой методике львиная доля времени уходит на технологическую часть проектирования (по сравнению с архитектурно-строительной), то у меня получилось наоборот.

Используя вертикальные шахты, в которых прокладываются кабели электроснабжения, стояки водоснабжения, канализации, каналы приточно-вытяжной вентиляции и прочие инженерные сети, без больших затрат можно в любом помещении предусмотреть почти любую модификацию. Дорога была проложена, поэтому последующие корпуса проектировались в рекордно короткие сроки.

Перед первомайской демонстрацией 1967 года.
Первый слева – Г.И. Левашкин, второй – В.И. Лимонов, первый справа – В.С. Мелихов

С проектированием общежитий все было гораздо проще. На пл. Южной первым появилось девятиэтажное общежитие с лифтами. В Томске это было первое здание, в котором имелись лифты. С этими лифтами произошел такой случай. Еще на стадии проектирования общежития, когда определялась марка лифтов, был сделан заказ на их изготовление заводу в Ленинграде. Лифты сразу были отгружены в Томск. Поскольку они были высланы в громадной упаковке, удовлетворились накладной, упаковку вскрывать не стали и в таком виде складировали их. Когда начался монтаж, оказалось, что отсутствуют весьма важные компоненты – панели управления. Представляете ситуацию? Прошло почти два года, претензии заводу не было предъявлены, и вот по истечении такого срока посылается претензия. Естественно, её никто не примет. Что делать? Без лифтов общежития не могли быть приняты в эксплуатацию.

Обращается ко мне сотрудник института И.М. Брестовицкий: “Пошлите меня на завод. Я попробую привезти панели”. По прибытии на завод он несколько дней ходил по территории, цехам, различным отделам. Собрал большое количество различных криминальных нарушений, махинаций, “левых” сделок и т. п. После этого он нанес визит директору завода, изложил ему свою информацию и заявил, что при такой дисциплине могли при отправке пустить “налево” ещё большее количество деталей. Делает предложение: или поставить недостающие панели без дополнительной оплаты, или он идет в прокуратуру с целью возбуждения уголовного дела, ссылаясь на свою информацию. Директор принимает его предложение и организует отправку панелей управления в Томск спецрейсом самолета, используя свои связи с военными. Спасибо Илье Моисеевичу. Общежитие было принято в эксплуатацию в назначенные сроки.

Не менее курьезные моменты были при проектировании и строительстве радиотехнического корпуса. Когда проектировщики изучали местные строительные материалы, им было сказано, что в Томске будет налажено производство керамзитобетонных панелей, не требующих дополнительной облицовки. Такие панели и были предусмотрены в проекте. Смонтировали каркас. Надо навешивать панели, а их нет. Производство не налажено. В поисках производителей панелей было потеряно время. Получили согласие на изготовление обычных панелей без облицовки в г. Иркутске. Поэтому эстетичний вид у корпуса не получился.

Корпус строили заключенные. Вокруг была сооружена спецзона, кругом охрана. Заключенных каждый день привозили и увозили на спецтранспорте. Оказывается, у этого контингента есть свои законы, свои обычаи, свои порядки. Есть руководство со стороны строительной организации, и есть руководители со стороны “зэков”. Руководитель строителей все задания выдает через руководителей этого спецконтингента. Заключенные слушают только их. У них своя дисциплина. Стимулирование для ускорения работ осуществлялось через дополнительную выдачу сгущенки, чая, папирос. В процессе всего строительства складывалась нормальная деловая обстановка

Совершенно другое отношение начало проявляться при завершении строительства. Корпус сдавался в середине зимы. Работа внутри корпуса проводилась в тепле. Перевод заключенных на другие объекты не гарантировал таких условий. Для большинства ожидалась работа на морозе. Было известно, что заключенные попытаются сделать все, чтобы продлить работу в теплых условиях. Руководители стройки должны были быть внимательны и бдительны, чтобы не допустить в этих условиях возможных “проделок” со стороны заключенных. Создается взаимная “напряженка”. Строителей обычно снимают с объекта раньше, до завершения всех работ, когда они этого еще не ожидают.

Был назначен последний день работы заключенных на корпусе. Об этом знали три человека: я, начальник МСУ-8 Липницкий и прораб. Неделей раньше провели совещание с руководителями заключенных, сделали взбучку за задержку многих видов работ, поставили месячный срок для их завершения, обещали простимулировать и т. д. Всё, казалось, получилось удачно с точки зрения дезинформации. Но у заключенных на возможные случаи досрочного снятия их с объекта были припасены свои контрмеры.

В назначенный день была допущена небольшая ошибка. Спецмашины для перевозки пришли несколько раньше положенного времени. Объявили погрузку, началось возбуждение, но всех посадили в машины и увезли. Однако этого малого времени им было достаточно, чтобы осуществить свои контрмеры. Они успели растопить заранее приготовленный битум и залить его в систему подземных коммуникаций канализации, а в каналы вентиляции запустить и замуровать живого кота. Оказывается, вычистить битум невозможно. А скончавшийся кот в течение длительного времени сделает невозможным включение приточной вентиляции. Слышно, как кот буквально ревёт в каком-то месте. Начинают вскрывать каналы вентиляции, а он убегает неизвестно куда. И так, вскрыв во многих местах каналы вентиляции, ждали, когда кот добровольно выйдет на свободу.

Так в сравнительно короткие сроки было завершено строительство главного учебного корпуса на пр. Ленина, общежития на 400 мест по ул. Киевской, 74, двух девятиэтажных общежитий по 1140 мест на пл. Южной, радиотехнического корпуса с блоком военной кафедры и корпуса электронной техники с аудиторным блоком по ул. Вершинина.

Первый выпуск инженеров в ТИРиЭТе

Лигачев Егор (Юрий) Кузьмич

Тяжёлые жилищные условия для активно растущих в вузах нашего города докторов и кандидатов наук приводили к большой утечке научных кадров. Я был избран депутатом городского Совета и председателем депутатской комиссии по вузам и техникумам Томска.

Попытка помочь техникумам с жильем увенчалась небольшими успехами. Как депутат городского Совета и председатель депутатской комиссии по вузам и техникумам Томска, я предпринял попытку решить вопрос по вузовскому жилью. Написал записку о бедственном положении на имя первого заместителя председателя Совета Министров СССР К.Г. Мазурова. Побывав в Совмине СССР, договорился о приеме меня К.Г. Мазуровым на следующий же день. Встретил в Москве А.А. Воробьёва и показал ему записку. Он одобрил и предложил поставить и свою подпись. Записку перепечатали, и получился документ за подписями депутата Верховного Совета СССР, ректора ТПИ А.А. Воробьёва и председателя депутатской комиссии по вузам и техникумам г. Томска, ректора ТИРиЭТа Г.С. Зубарева. Мазуров очень внимательно прочел записку, выслушал меня и написал резолюцию: “Надо помочь. Организовать комиссию. Внести предложения”. Была организована комиссия из представителей ЦК КПСС, Совмина и Минвуза. В этот момент происходила смена руководства Томского обкома КПСС. Марченко И.Т. был назначен министром коммунального хозяйства, а первым секретарем Томского обкома КПСС стал сотрудник ЦК КПСС Е.К. Лигачёв. До приезда в Томск он решил лично переговорить с авторами записки, на основании которой обсуждался в ЦК и Совмине проект постановления по г. Томску. Я был срочно вызван в ЦК, и там произошло мое первое знакомство с Е.К. Лигачёвым.

В дальнейшем мне пришлось вступать с ним в острые, даже конфликтные, взаимоотношения по многим вопросам. И наоборот, довелось получить от него большую помощь для моей жены.

Помощь заключалась в следующем. Моя жена находилась на лечении в г. Томске. Ей был поставлен диагноз, требовавший операции головного мозга. Положительного опыта подобных операций у томских медиков не было. Я обратился к Е.К. Лигачёву с просьбой помочь сделать операцию в институте им. Бурденко в Москве. Помощь была оказана немедленно, и моя жена на второй же день была доставлена и принята в институте им. Бурденко. Большое спасибо Егору Кузьмичу!

Ну а об остальном позже.

Скажу лишь, что по прибытии в г. Томск Е.К. Лигачёв заявил общественности города, что первоочередными вопросами, которыми он намерен заниматься, являются наука и высшая школа, лес, нефть и газ, стройиндустрия.

По нашей записке было подготовлено постановление Совета Министров СССР о выделении целевым назначением городу Томску средств на строительство жилья для профессорско-преподавательского состава вузов г. Томска и осуществлении в 1964 г. строительства 9000 м² жилой площади, а в последующие годы очередной пятилетки – по 15000 м² ежегодно. Николай Викентьевич Лукьянёнок, председатель Томского облисполкома, попросил исправить цифру 15000 на 5000, мол, не справимся. Так в принятом постановлении Совмина появились цифры 9000 м² в 1964 г. и по 5000 м² ежегодно в 1965-1969 гг.

Межвузовская студенческая больница и поликлиника

Воробьёв А.А., много делавший для развития ТПИ, ревниво относился к успехам нового института, особенно в области строительства. К моменту завершения второго девятиэтажного общежития, с вводом которого наличие студенческих мест в общежитиях значительно превышало имеющийся контингент студентов, он предложил объединить мелкие санчасти, имеющиеся при каждом вузе в Томске, и организовать единую межвузовскую студенческую больницу с поликлиникой, поскольку санчасти не обеспечивают необходимого медицинского обслуживания студентов.

В качестве базы А.А. Воробьёв предложил использовать общежитие ТПИ по ул. Пирогова, 8. Это общежитие представляло собой полусгнившее двухэтажное деревянное здание, подлежащее сносу, что в последующие годы и было сделано. Расселение студентов, проживающих в этом общежитии, он предложил сделать во второе девятиэтажное общежитие ТИРиЭТа, строительство которого завершалось. Это предложение сразу поддержал Е.К. Лигачёв, была обещана помощь в его реализации. Обидно. Плакало новое общежитие. Очень жалко, хотя идея организации единой студенческой больницы и поликлиники хорошая, нужная и в душе я её поддерживал. Посоветовались в институте и решили для будущей больницы и поликлиники предложить новое общежитие по ул. Киевской, 74 на 440 мест. Пошел в обком к Е. К. Лигачеву, сказал, что идею поддерживаю, но так как общежитие на ул. Пирогова, 8 – развалюха, я предлагаю Киевскую, 74 – совершенно новое общежитие. Разумеется, моё предложение он оценил и принял. Воробьёв поступил не совсем честно и в обиде послал нашему министру телеграмму, что Г.С. Зубарев разбрасывается в Томске новыми зданиями для Министерства здравоохранения. Последовал срочный вызов к министру “на ковёр”. Объяснил всё последовательно, но получил отказ. Сослался на обком, но получил заявление: “Вы где работаете, в обкоме или в министерстве?”. Приехал в Томск, рассказал Лигачёву, что получил отказ. Лигачёв сказал: “Вы в какой партийной организации состоите?”. Так я и попал между молотом и наковальней, при сближении которых превращусь в лепешку. Лигачёв со своей партийной властью, настойчивостью, как говорят, поборол министра, и я получил разрешение на передачу общежития по ул. Киевской, 74 под межвузовскую больницу. Цукернику И. было поручено возглавить реконструкцию здания под больницу, для чего выделялись лучшие материалы, имеющиеся в области.

Так в Томске появилась первая в СССР межвузовская больница с поликлиникой. Центральные профсоюзы подхватили эту идею, начали внедрять её в других городах, подняли звон, хвалу Томску. Министерство, почувствовав, что слава уходит, объявило, что это его идея, а мне – благодарность. Так из-под молота и наковальни я оказался в героях.

Дом учёных

Депутатом горсовета я избирался четыре созыва подряд. Поэтому приходилось решать задачи в интересах всех вузов и техникумов г. Томска. Очередной такой задачей стала реконструкция Дома учёных.

Я доложил в обкоме, затем в Министерстве о целесообразности передачи Дома учёных на баланс Минвуза в лице ТИРиЭТа и о выделении средств на его реконструкцию и строительство. Предложение было принято, подготовлено и утверждено решение Совмина РСФСР о передаче Дома учёных с баланса горисполкома на баланс MB и ССО РСФСР. Так Дом учёных был поставлен на баланс нашего вуза.

Министерство выделило средства и включило Дом учёных в план проектных работ. Проектирование было поручено Томскгражданпроекту. Руководителем назначен архитектор Дрейзен-старший. Младшим называли его сына, тоже работавшего в Томскгражданпроекте. Дрейзен-старший был известным и очень популярным архитектором. Он был уже в преклонных годах и чувствовал, что такая большая, интересная, творческая работа будет последней в его жизни. Поэтому он с большим энтузиазмом взялся за неё.

В проектном задании предусматривалось много интересного, нового. Существующие парадная и северная части здания были оставлены без изменения как памятник архитектуры. Дворовая часть с выходом в нее из зала превращалась в зимний сад (оранжерею) с микроклиматом и фонтаном. В задней части здания предусматривалась многоэтажная пристройка. Двор с южной стороны с выходом на ул. Герцена предназначался под здание с большим театральным залом, вращающейся сценой и просторными холлами. Здесь планировалось проведение научных конференций, концертов, а в холлах – организация выставок научного творчества. Предусматривались гостиничные комнаты для приезжих гостей, ресторан, буфеты, библиотека, комнаты отдыха, где можно было назначать различные деловые встречи и заказывать столики, игровые комнаты, бильярдная и т.д. Был изготовлен макет, который неоднократно демонстрировали по телевидению.

На 1971 г. Министерство выделило средства и включило строительство Дома учёных в Нархозплан. Химстрой с удовольствием согласился осуществлять строительство. Но Н.В. Лукьянёнок исключил его из титула, ссылаясь на строительство более важных, по его мнению, объектов. А я получил нагоняй в Министерстве за срыв Нархозплана.

В следующем году произошло то же самое. В июне 1972 г. я перешёл на другую работу. После меня никто больше вопрос о строительстве Дома учёных не поднимал. Пропали деньги, выделенные на проектирование и строительство, пропала идея, город потерял одно из, возможно, самых красивых и интересных зданий.

На этом мои функции по организации и развитию нового института были завершены.

Вместо эпилога

Подводя итог, надо сказать, что начальные десять лет жизни института характерны двумя особенностями. Первой является рекордно короткий период становления и достижения зрелости. Это касается таких видов деятельности, как комплектование кадров, создание материально-технической и научно-лабораторной базы, развитие науки, формирование научных направлений, подготовка научных кадров.

Г.С. Зубарев среди ветеранов в день 25-летия радиотехнического факультета.
Слева направо: И.А. Суслов, Д.И. Свирякин, Г.С. Зубарев, Д.А. Носков, В.Ф. Волков, Г.И. Левашкин

Второй особенностью является то, что в процессе становления институт непрерывно осваивал новые специальности, открывал новые кафедры, факультеты, претерпел реорганизацию. В 1964 г. была создана кафедра технической кибернетики, в 1965 г. открыты новые специальности: технология специальных материалов электронной техники и автоматизация и механизация процессов обработки и выдачи информации, в 1966 г. организованы новые факультеты: конструкторско-технологический и электронной техники и автоматики, создана кафедра радиоэлектронных устройств, в 1968 г. – кафедра физической электроники и проблемная научно-исследовательская лаборатория радиотехнических систем и телевизионной автоматики, в 1969 г. – кафедра теоретической физики. В 1971 г. институт реорганизуется в Томский институт автоматизированных систем управления и радиоэлектроники (ТИАСУР). Создаются новые кафедры: оптимальных и адаптивных систем управления, конструирования электронно-вычислительной аппаратуры.

… Да, всё это уже ушло в историю, но тусуровцам надо знать, что организация института и его становление проходили далеко не в тепличных условиях!