Музыка, жизнь и кумовья ( Байка о российско-голландской "Шизгаре" )
Нормальные и трудолюбивые аспиранты-технари, как правило, живут не одной диссертацией. Некоторые даже читают потусторонние художественные книжки, кое-кто пишет стихи или музыку, поёт под гитару или делает классные фотки, а иногда даже рисует. В общем, аспиранты – “они – люди как люди”, которых иногда портит “квартирный вопрос”, как говорил тов. Воланд. Хотя, на мой взгляд, гораздо больше их портит нынешнее Министерство образования и науки с его бредовыми стандартами и тупыми инструкциями.
Сегодня, в воскресный день, когда Томску, наконец-то, через несколько лет после манипуляций “со временем и пространством” Великого Экспериментатора – г-на Медведева, вернули историческую 4-часовую разницу с Москвой , я не собираюсь “пудрить вам мозги” диссертационными, патентными, информационными и прочими делами. Поговорим о музыке, которая, казалось бы, слабо коррелируют с аспирантурой.
Между прочим, объявленная мной в недавнем материале премия в 500 рублей тому, кто угадает исполнителя песни “Есть только миг”,
уже никому не достанется. Хотя небогатый, но внимательный, аспирант мог бы найти ответ в материале “О вечном” за прошлый год, в котором имеется ссылка на альбом “Между прошлым и будущим”. Этот любительский альбом я записал практически “на коленке” с минимумом средств почти пятнадцать лет назад, к 50-летнему юбилею моего кума – Владимира Владимировича Андрианова.
Надо сказать, что наши кумовья, покрестившие всех имевшихся у нас на тот момент детей, – люди музыкальные и уникальные. Кума – Галина Николаевна – да, да, та самая “Несе Галя воду”, родом с Украины (Житомирская область), была в своё время солисткой Хоровой капеллы Томского государственного университета. Кум, рано оставшийся без родителей, с пятнадцати лет не выпускал гитару из рук, и был одним из тех, кто формировал первую томскую ВИА-волну1)ВИА – вокально-инструментальный ансамбль. в советские времена. В общем, это была крепкая советская семья с мощным музыкальным бэкграундом и двумя дочерьми. И, заметим, с такими же музыкальными генами. Потому что их внучка из Швейцарии – Лера-Николь, “спортсменка и просто красавица”, пошла прямо по стопам бабушки – поёт на двух или трёх языках, танцует, играет на нескольких музыкальных инструментах – вот так.
Сколько вместе с кумовьями было спето и, пардон, выпито за одним столом за эти уже чёрт-те сколько лет! Расскажу только одну из своих многочисленных баек на эту тему – но с международным аспектом.
Однажды, во время моей голландской, почти десятилетней, “научной эпопеи”, в Томск приехал профессор Лео Петрус Литхарт (Leo Petrus Ligthart), тогда директор Международного исследовательского центра телекоммуникаций и радиолокации (IRCTR) при Делфтском университете технологии (TUDelft, Голландия). Приехал не просто так, а по поводу вручения ему звания “Почётный доктор” нашего университета. При составлении Программы официального визита меня попросили уточнить у Литхарта некоторые из пунктов. На вопрос, что он предпочитает в один из дней – “официальную встречу” или “частную вечеринку”, профессор тут же ответил: “private party”. Что, в принципе, было понятно. Потому что человек, проводивший по пол-года в командировках по всему миру, уже “несколько устал” от официоза.
Но тут встал вопрос, где организовать эту самую “пати”. История умалчивает подробности, но, похоже, у нас дома в то время был некоторый “раскардаш” – ну, типа, перманентный ремонт. Поэтому супруга провела “переговоры” с кумой, и мы решили организовать “мероприятие” у них дома. Надо знать наших кумовьёв. Даже в самые “застойные” советские времена они умудрялись “накрывать нехилую поляну”. А тут, к ним в дом впервые приезжают люди “оттуда”… Благодаря объединённым финансовым и продуктовым усилиям, и неслабому труду женской, девичьей и девчоночьей половины двух семей (7 человек!), стол ломился по-сибирски и был сервирован – я вас умоляю.
Поскольку к тому времени, на своём опыте, я уже хорошо знал о горькой судьбе переводчиков – ни поесть, ни выпить за столом как следует, то я попросил нашу старшую дипломированную дочерь, с её французским, английским и немецким языками в одном флаконе, помочь мне при переводе. Пока всё жарилось, парилось, варилось и накрывалось на стол, я заехал в гостиницу и мы вместе с иностранными гостями пешком (от ул. Карла Маркса до ул. Максима Горького) отправились на “мероприятие”.
Стоял холодный и ветреный сибирский ноябрь. Я был “упакован” в соответствии с жёниным “приказом о переходе на зимнюю форму одежду”, а голландские “ребята и девчата” оказались без шарфов и шапок, хотя бы вязаных. От чего я даже немного ошалел. И когда я спросил Ада де Риддера (Ad de Ridder), тогдашнего финансового директора IRCTR: “Я дико извиняюсь, вы “чо” шапки-то не надели, господа хорошие”, тот ответил – “Да мы-ж у моря, мы привычные!”. И таки да, я вспомнил. В самом начале поездок в весёлую Голландию я был там в феврале, и по-моему, оказался единственным, кто ходил по этому члену НАТО в чёрном флотском бушлате с воротником и вязаной шапочке.
“Начало”, как в любом мероприятии, прошло несколько сковано и официозно – с представления гостей и хозяев друг другу. Помимо профессора и финдиректора, голландскую сторону представляла супруга Литхарта – Инэ (Ine E. Versaevel). Если кто-то вдруг подумал, что в данном случае имел место “научный туризм” и жена слёзно упросила мужа сгонять в дикую Сибирь как “чисто прокатиться”, тот просто её не знает. По сути, во всех командировках товарища Лео она тянула, как минимум, 50% всей работы с документами, а дома – у них в Голландии, она полностью вела домашний офис – второй после его офиса на 21-ом этаже. Сам видел, собственными глазами.
Момент открытия бутылок и ро́злива “продукта” по бокалам, рюмкам и фужерам сопровождался робкой репликой Инэ: “Пожалуйста, только Лео много не наливайте, у него – печень”. Мысленно, про себя, я подумал: “У нас, между прочим, тоже”. Седовласый и рослый г-н Ад де Риддер с кинематографической выправкой в этом месте ничего не возразил, а только подставил свою немаленькую рюмку, из чего я понял – наш товарищ. Правда, когда через некоторое время я узнал из какой организации де Риддер пришёл к Литхарту с такой подготовкой, то всё понял.
После первой разговор за столом стронулся с места и покатился дальше… Мы с “переводчицами” только успевали поворачиваться – в смысле транслейшена. После третьей “застёгнутые на все пуговицы” иностранцы уже стали похожи на нормальных людей. Пиджаки были сняты, а галстуки освобождены из “узловой зависимости”. Единственный “минус” – и с той и с другой стороны резко повысилась скорость речи. Но неожиданным плюсом стало то, что моя супруга, через много лет после окончания специализированной томской школы № 6 с преподаванием предметов на немецком языке, вдруг вспомнила свой немецкий, и они вместе с Инэ стали бойко тырыкать про свои дела на этом языке межнационального общения.
Кто хорошо знает наших кумовьёв, тот понимает, что на определённом этапе веселья кум выносит из соседней комнаты свою гитару, и начинается застольно-музыкальная часть посиделок. Владимир Владимирович прошёл в молодости все рестораны г. Томска, и, не имея никакой специальной лингвистической подготовки, мог спеть практически все популярные в то время песни народов мира. Подтверждением чему являются сохранившиеся толстые общие тетради с нотами и песнями в русской транскрипции. “А теперь – “Сулико”, по просьбе нашего гостя из солнечной Грузии”, “Сейчас мы исполним нашему другу из Еревана …”, “Вашему вниманию предлагается песня Адриано Челентано “Soli”. … Ну, вы поняли. Иногда за вечер кум приносил домой свою месячную зарплату на основной работе в двойном размере.
К сожалению, умение исполнить “снятые” один-в-один песни на английском языке не помогло куму в застольном общении с голландцами. Мне пришлось отдуваться по-полной, учитывая, что кум разговаривал с ними, постоянно забывая, что я не заканчивал курсы переводчиков-синхронистов при ООН. На определённом этапе я увидел, что все наши дочери, включая “внештатных переводчиц”, деликатно покинули “мероприятие”. “Куснуть” и выпить мне удавалось только в те промежутки, когда Владимир Владимирович пел песню. Вторым номером программы всегда было исполнение песен Галиной Николаевной – вместе с мужем или сольно. В те поры голос у кумы был очень даже “на высоте”, а тут в гостях – приятные, культурные и интеллигентные люди “студова”, да пойманный кураж… От казачьих песен в её исполнении просто дребезжали форточки.
Когда кум добрался до “Yesterday”, гости из туманной и дождливой окраины Европы ещё больше оживились, и грянул совместный российско-голландский хор. “Ну, за дружбу!”. И тут наступил кульминационный момент. Спев ещё пару песен на английском, кум вдруг остановился и спросил примерно следующее (в дипломатическом изложении, без идиоматических выражений): “Слушайте, голландцы! А где ваш вклад в мировую эстраду?”.
Конечно, иностранцы могли дипломатично улыбнуться и плавно перевести разговор на Рембранда или Хальса. Но с учётом “принятого на грудь” и “сибирской поляны” вся гостевая тройка реально озаботилась, скучковалась и стала что-то оживлённо обсуждать по-голландски. Я за все годы так не освоил их язык – неподъёмный он, с его горловыми звуками. Вот шутливое определение этого языка по Литхарту: “Голландский язык – это то, как если бы пьяный английский матрос пытался разговаривать по-немецки”. И тут они радостно встряхнулись, и с гордостью было произнесено слово “Shocking Blue!”. “Шо ещё за блю?” – спросил кум. “Да, Шизгара, это!” – ответил я. Молодым людям это слово ни о чём не скажет. Но для нашего поколения “Шизгара” – это просто какой-то пароль и идентификатор. Знаешь, значит свой.
Тут Владимир Владимирович ударил по струнам – раздались начальные аккорды бессмертной мелодии, и смешанная, двуязычная капелла грянула на весь “Заисток”2) “Заисток” – старое название одного из районов Томска. на чистейшем английском языке. …
Одержав моральную победу на “музыкальном ринге”, кум таки не успокоился и дожал голландцев на лопатки, предметно доказав им, что они, вообще-то, нифига не разбираются в голландском футболе. Утверждают, что затем тов. де Риддер во время танца крутил пиджаком вокруг головы. Но я этого уже не помню… Несмотря на близкое расстояние до гостиницы, в конце вечера пришлось вызывать такси. “Хорошо посидели”. …
В последующие годы, во время командировок в TUDelft, Ад де Риддер, увидев меня на 21-ом этаже, кричал через все 100 метров коридора: “Привет, доктор Карничев!”, распугивая местных сотрудников, ни разу не бывавших в Сибири. А диск с песнями Владимира Владимировича стал любимым диском его жены. Так мои кумовья обеспечили мне несколько лет “режима наибольшего благоприятствования” со стороны финансового директора IRCTR, что позволило повысить благосостояние всего нашего семейства в те славные годы.
Вот и вся байка на сегодня. Мораль: поющий и музыкально-образованный аспирант лучше, чем не такой.